— НА-ГА. НА-ГА. НА-ГА.

— Нага, — прошептал Дыббакс. — Точно, именно Нага.

Дети задрожали, но уже не от холода, а от страха. До них наконец дошло, что слово, которое скандируют где-то совсем рядом, на санскрите означает «змея».

— У меня плохие предчувствия, — прошептала Филиппа.

— Ты это уже говорила, — отозвался Дыббакс.

— Нет, про это еще не говорила. Я говорила, что не стоит оставлять у себя Королеву-кобру. Надеюсь, что нынешние неприятные предчувствия хотя бы не связаны с этим амулетом. Поскольку это как раз тот случай, когда я не хотела бы оказаться пророком.

— Да уж… — Дыббакс вздохнул.

Они прошли еще несколько ступеней вверх, и впереди забрезжил тусклый свет. Дыббакс тут же выключил фонарик. Крутая каменная лестница как раз закончилась, и они очутились в узком туннеле, который упирался в другую лестницу, на этот раз металлическую, она шла вертикально вверх внутри полого бронзового цилиндра. Шириной цилиндр был от силы метра полтора и заканчивался широким раструбом, через который лился яркий неровный свет и пение людей:

— НА-ГА, НА-ГА НА-ГА, НА-ГА, НА-ГА.

Джинниоры молча полезли вверх, с трудом отрывая пальцы от обжигающе холодных металлических перекладин. Наконец они смогли заглянуть за край цилиндра. И их утомленным, запорошенным пылью глазам предстало нечто удивительное.

В огромной пещере, метров пятнадцать или двадцать высотой, располагался храм, неравномерно освещенный гирляндами электрических лампочек. Пол пещеры застилал странный туман, это было похоже на театральные спецэффекты. Туман окутывал ноги трех или четырех сотен человек, мужчин и женщин, которые стояли на коленях, молитвенно сложив руки и обратившись лицами как раз к тому месту, над которым находился наблюдательный пункт Джона, Филиппы и Дыббакса. Люди были в резиновой обуви, в оранжевых одеждах с накинутыми сверху куртками и накидками из овечьей шерсти. Лица их были разрисованы желтой краской. Не переставая, точно под гипнозом, они твердили:

— НА-ГА, НА-ГА, НА-ГА, НА-ГА…

— Это культ кобры, — прошептала Филиппа. — Ааст Нааг. «Восемь кобр». Видимо, ашрам для них служит прикрытием.

Теперь девочка поняла, о чем говорилось в конце письма полковника Килликранки: Ищите третью змею. Но остерегайтесь восьмой.

Трое юных джинн притихли. Ну разве это не ирония судьбы? Они попали прямиком в лапы тех, от кого надеялись скрыть амулет! Вокруг, да-да — со всех сторон, были толпы и толпы именно тех людей, с которыми им меньше всего хотелось бы повстречаться.

Теперь они поняли и истинное предназначение бронзового цилиндра, который пока служил им убежищем. В нескольких шагах от того места, где они стояли, между двумя длинными тонкими клыками торчал раздвоенный язык, то есть они прятались внутри огромной статуи — поднявшей голову королевской кобры. Однако объектом поклонения толпы была не кобра. Перед статуей, чуть ниже ее раскрытого рта, стоял уже знакомый им человек, гуру Масамджхасара, только одетый совсем по-другому. Вместо белых одежд на нем была толстая меховая шуба. Она защищала гуру от царившего в пещерном храме пронизывающего холода, природу которого дети по-прежнему не понимали. Прежде босые ноги гуру были теперь обуты в шикарные меховые сапоги.

Наконец острые глаза Джона высмотрели источник необъяснимо низкой температуры: в углу храма один садхак в толстых кожаных перчатках колол большие блоки сухого льда, а другой поднимал на тележку открытые емкости, над которыми курился белый ледяной пар. Видимо, в емкостях был жидкий азот.

— Зачем им все это понадобилось? — задумчиво спросил Джон.