Иногда незнание — это счастье. Иными словами, если бы дети, заточенные в темницу под розовым фортом гуру Масамджхасары, знали о том, что произошло с Лейлой Гонт, они лишились бы последней надежды и в сочетании с потерей крови это могло бы иметь роковые последствия для их пошатнувшегося здоровья.

Однако в мире нет ничего невозможного. Во всяком случае, в этом мире. Особенно когда ты джинн. Как сказал однажды один великий поэт: «Доступно все — лишь захотеть рискни». А потом добавил:

На следующий день после того, как Джон предложил воспользоваться нутряной джинн-почтой и послать через Нимрода письмо матери, детей в третий раз потащили в лабораторию, чтобы откачать из каждого еще пол-литра их драгоценной крови. На этот раз здесь дежурил Джаггернаут, облаченный, как и второй санитар, в специальный утепленный костюм. Филиппа припомнила, как он рассказывал, что до прибытия в ашрам работал медбратом в больнице. Да, все теперь обрело свой истинный смысл…

Безмятежный криогенный сон Нимрода и господина Ракшаса все длился и длился. Зато гуру Масамджхасара был на этот раз взвинчен больше обычного и вскоре выложил причину своего возбуждения.

— Сегодня вам выпадет честь приветствовать меня в качестве соплеменника. Я стану таким же джинн как и вы сами, — заявил он. — Как только я выкачаю из вас новые порции крови, я добавлю к полученным ранее и смогу полностью заместить кровь, что течет в моих жилах сейчас.

— Нам выпадет честь? Еще чего выдумал! — возмутился Дыббакс. — В гробу я тебя поприветствую, в белых тапочках.

— Я ждал этого мгновения больше десяти лет, — сказал гуру. — И никому не испортить мой праздник. Даже тебе, мой юный джинн-друг.

— Вы хоть понимаете, что джинн отличаются от людей не только наличием джинн-силы? — обратилась Филиппа к гуру. Джаггернаут в это время наклонился к ней, ввел в вену иглу. И подмигнул. Сердце девочки бешено заколотилось.

— Продолжай говорить с гуру, — пробормотал Джаггернаут. — Долго и обстоятельно. Но слушай при этом меня, внимательно слушай.

Филиппа явственно слышала его голос, но губы его не двигались. Ах, ну да, он же рассказывал, что раньше баловался чревовещанием!

— Да, представьте, быть джинн — очень большая ответственность, — продолжала свою речь Филиппа, обращаясь к гуру. — Поэтому на джинн-силу поначалу накладываются определенные ограничения.

— Ребята, вы действительно джинны? — спросил Филиппу Джаггернаут. — Как в сказке про Аладдина? Три желания, волшебная лампа и тому подобное?

Филиппа кивнула, и Джаггернаут расплылся в улыбке.

— Классно, — сказал он. — Слушай, детка, я помогу вам сбежать. И вам троим, и папашке вашему, господину Гупте, или как его там зовут по-настоящему. Короче, который по канатам лазит. Но при одном условии.

— Если ты про зубы мудрости, Филиппа, так я их уже удалил, — сказал гуру. — Давно, когда учился в медицинском институте.

— Чтобы быть джинн, этого тоже недостаточно, — назидательно проговорила Филиппа.

— Условие такое, — чревовещал Джаггернаут. — Я помогаю вам выбраться, а вы исполняете три моих желания. Как только согреетесь на солнышке. Ладно? Три желания — как в «Тысяче и одной ночи». Договорились?

Филиппа кивнула.

— Договорились, — сказала она.