Бармина появилась после того, как я несколько раз потёр золотой ободок. Прозрачная дрожащая девичья фигура соткалась из струйки горячего воздуха, сошедшего с кольца.

— Чего тебе? — сердито спросила она. — Я отдыхаю.

— Хотел узнать, как всё прошло. Хранилище получилось, как себя чувствуешьв нём?

— Всё хорошо. А теперь дай мне отдохнуть, восстановить силы, — торопливо произнесла та и тут же втянулась в кольцо.

Глава 4

К тому моменту, когда закончился тур у Маши, моя левая рука ничем не отличалась от правой, родной. Самочувствие было превосходным, заметил, что прибавилось сил, улучшилась реакция, научился высыпаться за пять-шесть часов, и ко всему этому увеличился аппетит. Последнее, правда, больше мешало — съедал раза в три больше, чем пару недель назад. При этом вес уменьшился на несколько килограмм. Было кое-что и неприятное, первые признаки заметил, когда навестил нашу егерскую базу.

— Здорово, Вить, — помахал мне рукой Володька, наёмный работник, отвечающий за хозяйство. Кормление собак и всяческой живности, содержащейся в вольерах, чистка грязи у них же, ремонт вольеров и уборка территории. Разумеется, всем этим занимался не один — в подчинении имелись трое узбеков, а Володька был над ними старшим. Он же единственный, кто понимал их «мову», смесь родного языка и жутко искалеченного русского.

— Привет, как вы тут без меня поживали две недели? — пожал я протянутую руку.

— На букву Хэ и это не слово «хорошо», — рассмеялся тот. — Ладно, шучу я, всё по-старому. Вот сезон откроется, тогда и забегаем, пока же тишь и гладь да божья благодать.

— Да уж, понаедет тут народа будь здоров, — вздохнул я. — Опять отстрелы, сопровождение, ночные дежурства.

— Меняй работу, — подмигнул тот. — Мне как раз нужна свободная вакансия егеря, а то разнорабочим надоело.

— Знаешь, какой именно палец у русских называют средним?

— Ты намекаешь на фигу? Или фигвам? — заржал тот, потом махнул рукой. — Ладно, проехали. Слушай, помоги с собаками, а? Вон корма Рыжему и Чихе насыпь и водички плесни.

— И за что только ты деньги получаешь, — покачал я головою, берясь за мешок «конины». Но когда я подошёл к собачьему вольеру, там начался сущий дурдом. Дюжина псов — от лайки до гончака забились в углы, попрятались по будкам и оттуда страшно завыли. В деревнях в таком случае говорят — к покойнику.

— Что тут?!

На шум примчался встревоженный Володька.

— Не знаю, — честно пожал я плечами, всё так же держа в руке мешок с сухим кормом. — Как взбесились разом. Только подошёл и вот… как тогда, когда Умку привезли.

— Сейчас всё хуже, тут десятью Умками и пятью Потапычами пахнет. Ты нигде в волчье или медвежье дерьмо не наступал?

— Охренел, Володь?!

— Да мало ли. Ну так?

— Смотри сам, — рыкнул я и махнул ногой чуть ли не у носа собеседника. — Увидел?

— Эй, эй, — отступил тот, — тихо ты, шальной. Ну-ка, отойди подальше.

Собачий скулёж и вой начал стихать с первыми моими шагами, прочь от вольеров. И почти полностью стихли, когда я скрылся за забором, огораживающим собачью зону. Через минуту ко мне присоединился мрачный Володька.

— Знаешь, ты одежду смени или постирай как следует.