— Нет, не согласилась бы.

— Вот то-то и оно. Так что, само собой, друзья и доброжелатели Родди должны предпринять шаги для того, чтобы выдать ее замуж. И тут мы подходим к главному. У меня есть план.

— Держу пари, что никуда не годный.

— Наоборот, блестящий. Меня осенило вчера вечером, когда вы рассказывали, что Блэр Эглстоун влюблен в Гонорию. На это обстоятельство я и возлагаю надежды.

— Иначе говоря, ты намерен выдать ее за Эглстоуна и таким образом от нее избавиться?

— Совершенно верно.

— Ничего не выйдет. Я же объяснила тебе, что он слишком робок, чтобы сделать предложение. У него не хватит духу даже рот открыть.

— Его надо на это подтолкнуть.

— И кто же его подтолкнет?

— Я. С вашей помощью.

Она в очередной раз задержала на мне пристальный взгляд, по-видимому, спрашивая себя, не насосался ли ее любимый племянник с утра пораньше соком виноградной лозы. Опасаясь новых скороговорок и проверок, я поспешил с разъяснениями:

— Мысль у меня такая. Я принимаюсь бешено ухаживать за Гонорией. Кормлю ее обедами и ужинами. Вожу в театры и ночные клубы. Преследую повсюду, как фамильное привидение, и липну к ней, точно пористый пластырь.

На этом месте мне послышалось, будто тетка пробормотала: «Бедная девушка!» — но я пренебрег помехой и продолжал:

— А вы между тем… Вы ведь будете иногда видеться с Эглстоуном?

— Я вижусь с ним ежедневно. Он приносит мне последние известия о своих взглядах на современных девушек.

— Значит, дело в шляпе. Он ведь уже открыл вам, вы говорили, душу и сообщил, что испытывает к Гонории более чем теплые и далеко не просто дружественные чувства, поэтому вам будет легче легкого навести разговор на эту тему. Вы по-матерински предостерегаете его, что он будет последним глупцом, если продолжит свою линию непризнания и допустит, чтобы тайна, как червь в бутоне, румянец на щеках его точила — это одно из Дживсовых выражений; по-моему, звучит неплохо, — и подчеркиваете, что ему следует набраться храбрости и немедленно заграбастать девушку, пока не перекрыт доступ: вам известно, что ваш племянник Бертрам обстреливает ее из тяжелых орудий и они могут в любой момент ударить по рукам. Пустите в ход побольше красноречия, и, по-моему, он не сможет не поддаться влиянию. Мы и оглянуться не успеем, как он бросится к ногам своей избранницы, чтобы излить накипевшие чувства.

— А если она не захочет с ним обручиться?

— Вздор. Она даже со мной один раз обручилась.

Тетя Далия задумалась и, как говорится, погрузилась в молчание.

— Н-не знаю, — произнесла она наконец. — Возможно, тут что-то есть.

— Есть-есть. Самое оно.

— Да, пожалуй, ты прав. Дживс — это великий ум.

— А Дживс-то тут при чем?

— Разве это не он придумал?

Я гордо выпрямился, что не так-то просто сделать, сидя в кресле. Мне решительно не нравится такое положение вещей: стоит мне высказать какую-нибудь ценную мысль, и все, как один, решают, что она принадлежит Дживсу.

— Этот сюжетный ход измыслил лично я.

— Ну что ж, он не так-то плох. Я много раз говорила, что у тебя в мозгу бывают просветления.

— И вы согласны принять участие и сыграть свою роль?

— С удовольствием.

— Отлично. Можно я от вас позвоню? Хочу пригласить Гонорию Глоссоп пообедать.

Про Бертрама Вустера, как известно, многие говорят, что, если уж он взялся за гуж, его не так-то легко заставить вложить меч в ножны.