Достав из внешнего бокового кармана куртки лучшую подругу российского интеллигента средних лет, раскладную титановую дубинку, я резко взмахнул рукой, приводя ее в рабочее положение. Заложил руки за спину и стал ждать второго.

А, вот, и он. Осторожно открыл дверь и вошел. Остановился в нескольких шагах от меня, поправил вязаную шапочку на голове, извлек из нарукавных ножен финку из серии «Привет от братвы», покрутил между пальцами и сделал пару перехватов. Сразу стало ясно, что в местах лишения свободы товарищ времени даром не терял, а упорно тренировался.

— Отпрыгни, — предложил я, — а то всякое может…

— Щас… — ровным голосом ответил он, подходя ближе.

Он показал, что нанесет укол в лицо с правой, а сам перебросил финку в левую руку и, крутанувшись, попытался секануть меня по артерии на внутренней части бедра. Этот милый дядечка шутить явно не собирался, поэтому я, «спрятав» левую ногу, ударил его дубинкой по локтевому суставу вооруженной руки. Он, зашипев, выпустил из рук нож, а я перебросил дубинку в левую руку и ударил его по правой ключице. Сорвал с головы шапочку и ударил с потягом, сверху вниз, как саблей, прямо по обширной лысине. Долю секунды подумал и ударил еще разок, затем натянул шапочку обратно на его многострадальную голову. Он рухнул вниз, ударившись физиономией о лестницу, и остался лежать, не меняя позы. Минус два. Предполагаемый диагноз: все совсем не здорово, ближайшие перспективы: жить, может, и будет, а размышлять — нет.

Забросив братьев-разбойников под лестницу, я выскочил на улицу и, нервно поглядывая на часы, стал ловить машину. Времени до встречи с Кешей оставалось не так и много.

Глава 17

— Как ты думаешь, этот дурачок догадался? — если бы финансовый гений Г.И. Морозов вдруг услышал, как его называет человек, в свое время с горем пополам окончивший среднюю школу милиции, он бы, наверное, очень удивился.

— А хоть бы и догадался.

— Все-таки надо было немного аккуратнее. Не дай бог, шум поднимет, — Юрист еще больше распустил галстук на шее и, отдуваясь, начал вытирать лицо платком.

«Это я с тобой поаккуратнее буду, жаба», — подумал его собеседник. Раскурил сигару и стал гонять по столу зажигалку.

— Не ссы, Славик, все будет тип-топ. Мальчуган наш, ясно дело, обосрался. И что с того? Поплачет дома в подушку, надерется разок-другой.

— Что с того? Возьмет да заложит нас всех!

— А себя — в первую очередь. Кто у нас главный бунтарь? Кто орал на всех углах, что Владиленыч давно уже в тираж вышел и перестал мышей ловить? Заметь, не мы с тобой. Мы — преданные Организации служащие, каждый из нас на своем месте…

— Хорош, ты прямо, как при «совке» на партсобрании.

— А чем тебе партсобрание не угодило? Очень, между прочим, полезная штука была. Я все это к тому, что мальчонка наш к Валерьянычу каяться ни в коем разе не побежит.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Если что, поверят нам, так что старик ему же первому головенку и оторвет.

— Все хотел спросить, этот старый хрен действительно такой крутой, или нас всех им просто пугают?

— Крут неимоверно… Был лет тридцать назад.

— Все равно, с дедушкой в ближайшее время надо определяться, — уверенно заявил Юрист. «А потом и с тобой, мой хороший»… — но вслух этого не произнес. Широко улыбнулся компаньону. — Получается, что все наследство нам с тобой?

— Именно, так.