— Сучков мне фамилия, — всхлипнул рулевой, — а ему, — он указал на стоявшего столбом пассажира, — Засухин. Дяденька… — умоляюще посмотрел он на Забелина. — Тётенька… — Это уже относилось к Варенцовой. — Простите! Отпустите! Я к братану на свиданку еду, весь на нервяке, вот и не совладал с натурой, не сдюжил, каюсь… Простите, дяденька, ошибка вышла…

Да, прав был классик: битие определяет сознание. А если при этом присутствует ещё и васильковый цвет, воспитательный процесс поднимается на небывалую высоту. Наивному Макаренко и не снилось…

— Документы! — велел Забелин. Взял, посмотрел, с неохотой вернул. — Так, значит, говоришь, к брату? На свиданку?

И Оксана начала понимать, отчего его так кротко слушался встреченный давеча вепрь.

— Так точно, дяденька, к брату, — часто закивал рулевой. — К молочному. К Федьке… Он теперь на расконвое, за хорошее поведение. Дяденька, отпусти, мы детдомовские, с Припяти. Без папы-мамы росли. Недоедали. Недопивали…

Он сиротски всхлипнул, дёрнул головой, а будучи отпущен с миром — поковылял к машине, держась за печень и подволакивая ногу, но со всей возможной скоростью. Вот они с пассажиром забились в салон, хлопнули дверцы, вгрызлись в дорогу колёса…

— Клоуны, — посмотрел им вслед Забелин, кашлянул и повернулся к бомжу: — Ну что, цел? Жить будешь?

«Мама дорогая, — мысленно ахнула Оксана. Это был он! Тот самый бомж, что лет пять назад одарил её книгой Краева про Беловодье. — Господи, как он сюда-то попал? Или… или он всегда тут и жил, а „попала“ как раз таки я?..»

— Да что мне станется, — усмехнулся тот, почёсывая скулу. — А вот за державу обидно. Ездють тут всякие, хватают за грудя, оскорбляют честных граждан уголовными словами… А ведь сами-то убогие и не видят ни зги… — Тут он солнечно улыбнулся Варенцовой. — А тебе, желанная, за заботу да за участие низкий поклон.

Что-то в его манере было от скомороха. Ни за что не разберёшь, где дурачится, где всерьёз говорит.

— Тебе вообще-то куда? — спросил Забелин и глянул на часы. — А то можем и подвезти…

Оксана поняла, что эти двое были знакомы. И знакомы хорошо.

— Спасибо, мне недалече… — начал потихоньку пятиться бомж. — Ты сам-то не забудь смотри: скоро грянет. Так что не стой под стрелой…

— Кто это, товарищ подполковник? — подходя к «Ниве», самым невинным тоном спросила Варенцова. — Весьма колоритная личность!

— Колоритная, да ещё какая… — Забелин вытащил ключи и принялся ковырять упрямый замок. — Это наша достопримечательность, странник Никита, местный блаженный. — «Нива» наконец открылась, и Забелин запустил мотор. — Ходит себе потихоньку, да и ладно. Мужик не вредный… А погодка-то и впрямь к дождю! Не зря с утра парило…

Оксана поняла, что подполковник недоговаривал. Может, это была ещё одна загадка, с которой ей предстояло разобраться самой.

— А кто он вообще-то? — тактично надавила она. — Документы у него какие-нибудь есть? Может, он немецкий шпион? Или английский?

— Да нет, он скорее из Моссада, — рассмеялся Забелин. — Если серьёзно, то он вроде бы бывший партизан, то ли тяжело раненный, то ли контуженный… Теперь вот и лечит, и заклинает, и предсказывает судьбу. Здорово, кстати, предсказывает. Сам я, впрочем, не сталкивался…

«Ну точно темнит, — решила Оксана.