Элис, в конце концов, согласилась, и двадцать минут спустя Памела уже звонила у ее дверей. Она крепко обняла Элис и сидела с ней, пока Джим одевался в своей комнате. Потом она сварила кофе и напоила им Элис — это было совершенно необходимо, если та не хотела свалиться. Обе женщины все еще сидели на кухне, плача и поминутно вытирая слезы, когда вниз спустилась Шарлотта. Она была одета в шорты и короткий топик, ее волосы были взлохмачены со сна, а на щеке отпечатался след от подушки.

— А-а, мам, привет… — сонно сказала она. Потом Шарлотта увидела Памелу, и ее глаза широко раскрылись. Она увидела, что мать и Памела плачут, и сразу поняла — случилось что-то ужасное.

— В чем дело? — спросила Шарлотта дрожащим голосом, и по ее лицу скользнула тревога.

Элис подняла глаза на дочь и снова залилась слезами. Слова не шли у нее с языка, поэтому она встала и, сделав несколько шагов, крепко обняла Шарлотту и прижала к груди.

— Что случилось, мама? Что-нибудь плохое? — Девочка не знала, что произошло, но уже почувствовала: ее жизнь, такая беззаботная и счастливая, вот-вот изменится раз и навсегда.

— Джонни… — сдавленным голосом проговорила Элис. — Он ехал с выпускного и… попал в аварию. Он умер, Шарли.

При этих ее словах Шарлотта сначала глухо застонала, потом вскрикнула, как от сильной боли:

— Нет, мама, нет! Пожалуйста!.. Этого не может быть! Я не хочу!

Она прижалась к груди и повисла, обессиленная, на ней. Теперь они плакали обе, и Памела почувствовала, как у нее снова защемило в груди. Ей очень хотелось как-то помочь, но чем могла она утешить Элис и Шарли. В этот момент сверху спустился Джим. Он уже протрезвел, но на него было страшно смотреть: боль, отчаяние и растерянность исказили черты его лица. Джим налил себе кофе, но пить не смог, и еще некоторое время все они сидели за кухонным столом, не произнося ни слова. Потом Элис спохватилась, что Бобби еще не встал, и, с трудом поднявшись со стула, направилась к нему в комнату.

Бобби не спал. Когда она вошла, он лежал в своей кровати и неподвижно глядел в потолок. В этом не было ничего необычного — ее младший сын иногда поступал подобным образом, но сегодня у Элис сложилось впечатление, что он что-то почувствовал и пытался спрятаться от того, что грозило разрушить весь его мир. Увы, неспособность говорить не могла защитить его от ужаса происшедшего.

— Я должна сообщить тебе одну печальную новость, — сказала Элис и, сев на кровать, крепко обняла мальчугана. — Твой любимый старший брат покинул нас… чтобы жить в раю, с Богом. Но он по-прежнему тебя любит, и ты не должен об этом забывать, — добавила она и всхлипнула. Бобби вздрогнул в ее объятиях, потом его хрупкое тельце напряглось, но он не издал ни звука. Когда мать взглянула на него, то увидела, что мальчик плачет — мучительно, беззвучно — и что он также потрясен и раздавлен страшным известием. Брат, которого он боготворил, умер. Несмотря на юный возраст, Бобби прекрасно это понял и продолжал тихо плакать, даже когда Элис помогла ему одеться и взяла за руку, чтобы отвести вниз.

Остаток дня тоже прошел в слезах. Памела, как и обещала, взяла на себя заботу о детях, а Элис с Джимом поехали в морг. Увидев сына лежащим на холодном металлическом столе, Элис издала дикий утробный вопль и, бросившись вперед, прижала холодное тело к себе. Джиму пришлось чуть ли не силой отрывать ее от Джонни, чтобы увести из зала в офис коронера. Из морга убитые горем родители отправились в похоронное бюро и вернулись домой только после обеда.