— Привет, любимая, как ты? — проговорил Джонни в трубку.

— Хорошо, — так же негромко ответила Бекки. — Мама уже легла, а я любовалась своим бальным платьем. Оно замечательное!

По голосу Джонни понял, что Бекки улыбается, и почувствовал себя счастливым. Бекки в новом платье выглядела просто сногсшибательно, и он был рад, что такая девчонка принадлежит ему.

— Я уверен, на балу ты будешь самой красивой, — убежденно сказал Джонни.

— Спасибо. А что у тебя?

В голосе Бекки прозвучали обеспокоенные нотки. Она знала, что происходит у него дома, знала, что у отца Джонни проблемы с алкоголем. Об этом, впрочем, было известно многим, поскольку Джим Петерсон пил уже много лет. Кроме того, Бекки от всего сердца жалела Бобби — он был таким славным мальчуганом! Нравилась ей и Шарлотта, которая казалась настоящим сорванцом, но в ней было много и от Джонни. Главное, Шарли была умной и доброй — совсем как старший брат и как их мать. Пожалуй, единственным членом семьи Петерсон, которого Бекки совсем не знала, был отец Джонни. Впрочем, узнать его как следует было непросто.

— Все как всегда, — ответил Джонни. — Отец снова заснул перед телевизором, Шарли грустит. Ей давно хочется, чтобы папа посмотрел, как она играет, но он никогда не бывает на ее соревнованиях. Мама сказала — в сегодняшней игре Шарли снова сделала две домашние пробежки, но для нее самой это почти ничего не значит, потому что папа этого не видел. На мои-то игры он всегда ходил — просто ни одной не пропускал, но Шарли — дело другое. Я подозреваю, это из-за того, что она девочка. Папа, наверное, считает, что в женском спорте нет ничего интересного… — Он вздохнул. — Ну почему некоторые люди иногда бывают такими… ограниченными?

Голос Джонни прозвучал почти жалобно. Ради сестры он хотел бы изменить сложившееся положение дел, но не знал, как это сделать. Несколько раз Джонни пытался серьезно поговорить с отцом, но тот вел себя так, словно не слышал обращенных к нему слов. Или ему было все равно? В конце концов, Джонни прекратил свои попытки и начал сам ходить на игры сестры — когда мог, разумеется.

— Кстати, — добавил он, — я закончил писать свою речь. По-моему, получилось неплохо.

— Ты и сам знаешь, что это будет великолепная речь. Самая лучшая за всю историю школы! — Бекки рассмеялась, хотя, говоря так, она нисколько не шутила. Она всегда верила в способности Джонни, к тому же за четыре года они научились оказывать друг другу помощь и поддержку каждый раз, когда это оказывалось необходимо. У родителей — особенно в последнее время — все чаще не хватало на это ни времени, ни сил. В обеих семьях накопилось достаточно проблем, и Элис с Памелой целыми днями крутились как белки в колесе, решая самые неотложные вопросы, касавшиеся в первую очередь их детей. Джонни и Бекки, считавшие себя уже взрослыми, относились к этому с пониманием и не требовали от своих матерей ничего сверх того, что они способны были дать, к тому же нужда во взаимной поддержке еще больше укрепила связывавшие их чувства. В каком-то смысле каждый из них стал для другого самым близким человеком, что не умаляло их любви к своим родным. И все же друг другу они давали что-то такое, чего не мог бы дать никто другой.

— Ну ладно, до завтра, милая, — попрощался, наконец, Джонни. Никаких особых новостей, которые он мог бы сообщить Бекки, у него не было, поскольку большую часть сегодняшнего дня они провели вместе, однако он неизменно придерживался установившегося ритуала.