Его друг Нуруддин Фарах предложил стать посредником между ним и исламским интеллектуалом Али Мазруи, чтобы попытаться выйти из тупика, возникшего из-за фетвы. «Хорошо, — сказал он Нуруддину, — но я не собираюсь ни извиняться, ни изымать книгу». Через некоторое время Нуруддин признал, что попытка не удалась: «Они требуют больше, чем ты согласен им дать». За годы фетвы к нему еще не раз будут обращаться люди, утверждающие, что у них есть «особые каналы», благодаря которым проблему можно решить, и предлагающие свое посредничество. В числе прочих — пакистанец Шейх Матин, обратившийся к Эндрю в Нью-Йорке, и британско-иранский бизнесмен сэр Дэвид Эллайенс. Неизменно эти попытки оканчивались ничем.

Позвонил Билл и сообщил новость, которая его, Билла, наполовину позабавила, наполовину взбесила.

— Твое стихотворение, — сказал он. — Брадфордский совет мечетей хочет, чтобы его запретили.

В последнем номере журнал «Гранта», в нарушение своего правила не печатать поэзию, опубликовал его стихотворение о том, какие чувства он испытывает, под название «6 марта 1989 года». Оно заканчивалось строчками, подтверждающими его решимость

«Ты не хочешь со мной жить, потому что я писательница, — сказала Мэриан в последнем из сообщений, надиктованных на автоответчик. — Но у тебя нет монополии на талант». Она хотела опубликовать свой рассказ Croeso i Gymru о том, как они «были в бегах в Уэльсе». И написать про бомбу перед магазином «Либерти».

Телефон был для него источником жизни, но порой он приносил неприятные новости. Из Дели позвонила Анита Десаи. Она была угнетена тем, какими «отгороженными друг от друга» стали люди. Она побывала в гостях у подруги — продюсера Шамы Хабибуллы, — и там была семидесятишестилетняя мать Шамы Атья Хосейн, видная писательница, автор книги «Солнечный свет на разбитой колонне» и некогда приятельница его матери. Атья пожаловалась, что из-за истории с «Шайтанскими аятами» у нее много неприятностей. «В моем возрасте это несправедливо», — сказала она.

Он постоянно поддерживал связь с Эндрю и Гиллоном. Отношения с «Вайкинг — Пенгуин» стремительно портились. Встал вопрос об издании «Шайтанских аятов» в мягкой обложке, и похоже было, что Питер Майер ищет способа отказаться от этого. Эндрю и Гиллон просили Майера организовать личную встречу, и он ответил, что любая такая встреча может состояться только в присутствии Мартина Гарбуса — юриста издательства «Пенгуин». Это было ново: оказывается, встреча автора и издателя — этого автора и этого издателя — возможна только при участии юриста. Это показывало, насколько широка стала трещина.

Он позвонил Тони Лейси, старшему редактору британского филиала «Вайкинга», и Тони постарался его успокоить: мол, все будет в порядке. Он позвонил Питеру Майеру, и разговор с издателем успокоения не принес. Он сказал Питеру, что говорил с сотрудниками Особого отдела и их совет состоял в том, что безопаснее всего — безопаснее всего — будет действовать обычным порядком. Любое отклонение от нормального поведения противники книги воспримут как признак слабости, что побудит их броситься в атаку с удвоенной яростью. Если нормальная издательская практика состоит в том, чтобы через девять месяцев или год после издания книги в твердом переплете выпускать ее в мягкой обложке, так надо поступить и сейчас. «Нам дают другие советы по части безопасности», — сказал на это Питер Майер.

Они оба понимали: для того чтобы книга оставалась в печати, дешевое издание в мягкой обложке играет ключевую роль.