|
И что бы вы думали? Показывают вдруг знакомую физиономию во весь экран – я даже вздрогнул: дядя Володя! Он, оказывается, был из «западенцев»-бандеровцев: служил в Первой Группе УПА, участвовал в резне в Липниках и Яновой Долине, затем драпал вместе с немцами до Берлина, а потом сумел сдаться союзникам. Так как уже тогда союзниками те были лукавыми, то дядю Володю быстро завербовали, снабдили качественной легендой честного пленного красноармейца, который едва ли не восстание поднимал в концлагере, и таким вот образом внедрили в Советский Союз, где он смог поступить на службу в КГБ и шпионил в пользу противника больше тридцати лет. Жвалов в контексте истории разоблачения не упоминался, но было сказано, что, среди прочего, дядя Володя причастен к бегству в Штаты одного советского ученого, разработчика новых видов вооружения…
– Неужели Гуревич?! – Кто знает, возможно. – А Кардинал? – Прислал поздравительную открытку на Новый 1985 год, – улыбнулся Адамов. – Написал в обычном своем витиеватом стиле, что благодарит за сотрудничество, желает всех благ и передает привет от наших общих друзей. А в мае того же года мне пришло письмо из Комитета государственной безопасности с приглашением к прохождению экзаменов в Академию КГБ – не знаю уж, приложил к этому руку Кардинал или нет, но я отказался. И ни разу потом не жалел. Знаете ли… – А Савва, Яна, Леокадия Адольфовна? Неужели вы так и не встретились больше? Мне пришлось перебить, но время шло, а ответа на главный вопрос я так и не получил. – Тут вот какая история… – начал Адамов и протянул левую руку к своей тетради, которая все еще лежала рядом со мной. – Я даже записал где-то… Рукав рубашки задрался, обнажив часы на запястье, и взгляд Адамова упал на циферблат. Он замер, вытаращился в ужасе, а потом подскочил, сотрясая стол и опрокидывая посуду. – Без семи!!! – закричал он. – Без семи четыре! В купе, быстро! Перезагрузка через семь минут! Я тоже вскочил, схватил свернутую в трубку тетрадь Адамова, и мы, раскачиваясь и хватаясь за стол, принялись протискиваться к проходу, едва не опрокинув сонно моргающую Наташу. – Быстро, быстро!!! – кричал Адамов. – Иначе застрянем тут к чертовой матери!!! Мы вывалились в проход между столиками, и тут я почувствовал, как кто-то крепко меня схватил – сперва за ремень на поясе, а потом за левую руку. Я обернулся: один из командировочных за соседним столиком, выпучившись, тянул меня за пояс и за рукав, пытаясь подняться. Я легко сбросил захват с руки, но он тут же потянулся вперед, вцепился в тетрадь и молча принялся дергать ее, словно пес, перетягивающий игрушку. – Прочь руки!!! – взревел Адамов и тоже вцепился в тетрадь, а я схватил за руку пучеглазого командировочного, но тут другой, тот, что всю дорогу жаловался на несправедливость начальства, тоже схватился за тетрадь, а другой рукой принялся с силой отталкивать Адамова. Через мгновение мы четверо тесно переплелись вокруг стиснутой ладонями черной тетради; женщина в жемчужных бусах, хрипло взвизгнув, выбросила вперед маленькую костлявую руку, впившись в черный коленкор обложки длинными острыми ногтями. Поезд вдруг сильно качнуло на скорости; не разжимая захвата, мы повалились на наш столик так, что выволокли из-за стола уцепившуюся за тетрадь женщину, будто попавшую в сети рыбу, и протащили ее обширной грудью по грязным тарелкам и чашкам. Мы упирались, пыхтя и рыча, и тут состав снова качнулся в другую сторону, наши оппоненты поднатужились, перетянули нас на свою сторону, и я почувствовал, как слабеет моя хватка на выскользающей из ладони тетради. – Руки прочь, черт побери! – заорал Адамов. |
