Увидев занесенную руку, Бруниг испустил пронзительный вопль. Он попытался помотать головой, но у него ничего не вышло. Он отчаянно заколотил кулаками по земле, и из его рта вырвалось едва различимое: «Не-ет!»

Модести смилостивилась и оставила его в покое, поднялась, отошла на шаг. Бруниг лежал, тяжело дыша.

— Ладно, Бруниг, — сказал Модести. — На сегодня достаточно. Можно встать в строй. Я хочу с вами поговорить.

По толпе зрителей прокатился гул удивления. Кто-то засмеялся. Модести грациозно повернулась, как кошка, и, прищурившись, уставилась на солдат. Смех был ей сейчас очень на руку, но она не собиралась показывать этого.

— Кто смеялся? — гневно осведомилась Модести. Солдаты начали переминаться с ноги на ногу и опасливо переглядываться, словно нашкодившие школьники. Потом смуглый коренастый человек с круглым лицом сказал с сильным акцентом:

— Я смеялся. Просто так.

— Смеялся над Брунигом? — Ее глаза превратились в темные щелочки, в которых бушевало ледяное пламя. Она отвела взгляд от смеявшегося и произнесла, не обращаясь ни к кому конкретно: — Принести ведро воды и полотенце.

Из толпы вышел один солдат и направился за барак. Минуту спустя он вернулся с ведром воды. Второй сходил в барак и принес полотенце. Пока они выполняли распоряжение, стояло гробовое молчание. Все это время Модести смотрела, не моргая, на круглолицего.

Затем она перевернула Брунига на спину и присела рядом, окунув полотенце в ведро. Быстрыми, но осторожными движениями она стала протирать ему лицо, затем пощупала лодыжку. Бруниг чуть приподнял голову, поглядел на нее туманным недоверчивым взглядом, но промолчал.

— По-моему, серьезных повреждений нет, — сказала она спокойно, без тени гнева. — Встань и попробуй, как нога.

Воинственный пыл Брунига давно угас. На его лице было только смущение, смешанное с подозрительностью. Он встал, осторожно ступил на ногу, сделал шаг, другой. Он слегка хромал.

— Ну как?

Он снова посмотрел на Модести, но теперь уже от подозрительности не осталось и следа.

— Вроде ничего, — медленно произнес он. — Скоро все будет в порядке.

Модести резко обернулась к круглолицему.

— Тебе было смешно. Ты готов сразиться с Брунигом?

Он посмотрел на нее угрюмо, подумал, потом отрицательно покачал головой.

— Отлично. Больше не смейся над теми, кто сильней тебя. — Направляясь к двери барака, она покосилась на Брунига. Он по-прежнему тяжело дышал, но на его лице больше не было враждебности. Она осадила его, напомнив, что не он теперь главный, но в то же время не превратила его в парию. После нее он оставался самым авторитетным. Теперь она собиралась это подтвердить.

Повернувшись в дверях, она посмотрела на собравшихся. Ей не пришлось особенно повышать голос: вокруг сделалось очень тихо.

— Бойцы из других подразделений могут уйти, — сказала Модести.

Толпа зашевелилась, послышался легкий гул голосов, и вскоре она начала редеть.

— Бруниг, ты знаешь, кто тут кто. Отправь чужих подальше. Я хочу, чтобы, кроме нас, тут больше никого не было.

— Нас, — отметил Дельгадо. — Отлично придумано. Теперь она, конечно, уже их победила. Он покосился на Либманна, который стоял, опершись на радиатор джипа, и тихо спросил:

— Годится?

Либманн повернулся к нему, и на мгновение в его пустых глазах появилось что-то похожее на интерес. Он чуть заметно кивнул.

Бруниг между тем, хромая, обходил собравшихся, время от времени отдавая короткие распоряжения. Наконец он подошел к Модести.

— Все в порядке. Остались только наши… — Он неуверенно замолчал, не зная, как к ней обращаться.