Эта проклятая любовь раздражала, бесила, иногда вызывала омерзение к себе, и все же приходилось смириться с неизбежным. Даже несмотря на то что он явно не питал к ней ответных чувств, она всегда будет любить его, и с этим уже ничего не поделаешь. К счастью, он этого не знает, а она не настолько глупа, чтобы позволить ему догадаться.

Вынудив себя отвести глаза, она с безразличным видом оттолкнулась от земли.

– Николас не глуп. Если я буду брать лошадь для слежки из одной с ним конюшни, он заметит.

– И часто ты за ним следишь?

Она свела брови, раздумывая, стоит ли откровенничать.

– Еще в феврале я поняла, что он посещает такие места, о которых могут знать только местные джентльмены, а отнюдь не приезжие. Началось это только тогда, иначе грумы знали бы, что он берет лошадей. Лишь в феврале он все пять дней разъезжал по местным кабачкам и притонам контрабандистов. Я, как всегда, переехала в Эбби на время его визита, поэтому не знала, что он уезжает и по ночам, пока не стало слишком поздно.

Судя по молчанию, услышанное совсем ему не понравилось. Она, в свою очередь, выжидала, устремив взор на зеленые побеги кукурузы в полях.

– И куда он ходил? В логова контрабандистов, полагаю? Но какие именно?

Пенни скрыла улыбку смирения: он не забыл о посещении матушки Гиббс.

– Все традиционные места сборищ в Полруане, Бодиннике, Лостуителе и Фауи.

– Только эти? Дальше он не бывал?

– Насколько я знаю, нет, но я ничего не знаю насчет ночных экскурсий.

– Так ты спрашивала матушку Гиббс, чем он там занимался?

– Да, – коротко бросила она, но, поскольку распространяться не спешила, он подстегнул ее властным, требующим повиновения голосом:

– И дальше?

Пенни упрямо выдвинула вперед подбородок.

– Пока не могу сказать.

– Ошибаешься. Можешь, – процедил он, помедлив ровно секунду. – Пойми же, это не игра.

Пенни спокойно глянула ему в глаза.

– Поверь, я знаю, что это не игра, – кивнула она и, не отводя взгляда, пояснила: – Прежде чем делиться с тобой, следует все хорошенько обдумать, определить, много ли я в действительности знаю и что все это может значить. Как ты уже успел, надеюсь, сообразить, все, что мне стало известно, касается кое-кого еще, человека, чье имя я не могу так просто выдать властям. А ты, невзирая ни на что остальное, был и остаешься на стороне властей.

Чарлз зловеще прищурился, но по-прежнему спокойно ответил:

– Пусть я в этом случае представляю власти. Но все же… все же в основном остаюсь тем же человеком, которого ты так хорошо знала раньше.

Пенни слегка наклонила голову.

– Я тоже так считаю. Именно в основном. Но согласись, ты уже не тот, которого я знала тринадцать лет назад.

В этом все и дело. Пока она не поймет, насколько и в чем изменился Чарлз, он остается не то чтобы чужаком… просто ее сбивает с толку сочетание знакомого и незнакомого. Значит, и она не может до конца довериться ему, поделившись всем, что знает.

Или думает, что знает.

Вспомнив, зачем пришла в сад, она потерла пальцем лоб и подняла голову.

– Я еще не успела сложить воедино все части головоломки. Говорю же, мне нужно время подумать.

Она перестала раскачиваться и встала. Он оттолкнулся от дерева.

– Нет, – нахмурилась она. – Твоя помощь мне сейчас ни к чему.

Это заставило ее улыбнуться, что отнюдь не способствовало мыслительным процессам.

Пенни раздраженно передернула плечами.

– Если хочешь поскорее услышать все, дай мне немного покоя, чтобы я смогла привести мысли в порядок.