И здесь бы ничего скрывать не стала… тем более что знала, как я за нее переживаю.
– Вдруг она не считала, что это серьезно?
– Но ведь не на работе же она с ним встречалась? А она в шесть уже дома и отсюда никуда. Все звонка ждала, возле телефона маялась. И где этот Миша? Если б было что, уж на похороны пришел бы, как считаешь?
– Может, он не знает, что случилось?
– Феня, скажи мне правду, – взмолилась она. – Что тебе Мила рассказала? Не верю я следователю.
– Следователь знает о нашем разговоре с моих слов, – с трудом произнесла я. – А я рассказала только то, что узнала от Милы.
– Не могу поверить. Что хочешь делай – не могу. Материнское сердце не обманешь. Она ж его так любила, и вдруг какой‑то парень. Должно быть, я совсем отстала от жизни, у вас, молодых, теперь все не так. Тебя Милка очень ценила, считала лучшей подругой, и ты об этом парне тоже ничего не знаешь?
– Эмма Григорьевна, я уверена, его найдут. Их наверняка кто‑то видел, а может, он сам объявится…
Мне очень хотелось верить, что так оно и будет, только вряд ли я смогла убедить в этом Милкину мать. «А если парня не найдут?» – с тоской подумала я. Тогда останется мой рассказ, ничем не подтвержденный. Не было парня, не было шантажа. И что мы делали вдвоем ночью в Загородном парке? Нет, не вдвоем. Был кто‑то третий. По крайней мере, его следы обнаружили. Хорошо хоть, Эмма Григорьевна меня не подозревает… впрочем, кто сказал, что так оно и есть? С ее точки зрения, мое поведение должно выглядеть подозрительно. Да и не только с ее… Тяжелый для меня разговор был прерван одним из родственников. Мужчина заглянул в комнату и сказал неуверенно:
– Эмма, пора ехать…
– Да‑да… – Женщина как‑то суетливо поднялась, стиснула мою руку и направилась к двери, но вдруг остановилась. – Феня, надо Сергею позвонить. Он в ресторан поехал насчет поминок. Милкина тетка с мужем приехать не смогли, и двоюродная сестра тоже… Пусть лишнего не заказывает, не тридцать пять человек, а тридцать всего… Позвони, номер телефона на тумбочке в прихожей.
Родственники потянулись к входной двери, я вышла из квартиры вместе со всеми, прихватив листок бумаги с номером телефона, который лежал на тумбочке. Пока все рассаживались по машинам, позвонила Сергею. Два гудка, и красивый мужской голос:
– Слушаю вас.
В первое мгновение я растерялась. Причина была вовсе не в том, что голос с хрипотцой звучал волнующе, будоража фантазию, хотя этого не отнимешь. У нормальной женщины, к которым я и себя относила, сердце бы непременно забилось чаще, да вот случай был самый неподходящий. И все‑таки толчок в сердце имел место, потому что голос я, безусловно, слышала раньше. И это притом, что с Сергеем ни разу не разговаривала и видела его лишь на фотографии. Парень он занятой, у него и на встречи с Милкой времени не хватало, а уж на ее подруг он тратить его и вовсе не желал. Так что, хотя с Милкой они в общей сложности встречались больше года, я с ним свести знакомство не успела.
– Слушаю вас, – повторил Сергей, а я, вспомнив, зачем набрала его номер, поспешно заговорила:
– Сергей Львович, я звоню по просьбе Эммы Григорьевны…
Разговаривали мы не больше полминуты, но и этого времени хватило, чтобы убедиться: мне действительно знаком этот голос. Гадая, как такое может быть, я села в ожидавшую меня машину. Обстановка к размышлениям не располагала, и я оставила свои догадки на потом. Вскоре вереница машин замерла возле серого двухэтажного здания, которое одним своим видом нагоняло тоску. На первом этаже был зал прощания, с торца – дверь в похоронное бюро. В нескольких метрах от двери стояли наши с Милкой общие подруги и ее сослуживцы, всего человек десять. |