«Просто королева!» — подумалось ей.

— Девушка, — вдруг спросила она, — а не могли бы вы посидеть здесь, то есть подежурить у больного?

— Могла бы, — удивленно ответила Лиза. — А сколько сидеть?

— Да я сама не знаю, в том-то все и дело!

Женщина даже раскраснелась от негодования, сделавшись еще красивее.

— Понимаете, — сказала она, — сиделка уже час как должна была прийти — и нету! Что это за люди, честное слово: сколько им ни плати, все равно работать не будут по-человечески! А здесь, вы же видели, одна санитарка на весь этаж, да и та пьяная с утра! Посидите, а, девушка, я вас очень прошу! Может, она и придет еще, сиделка эта проклятущая!

Быстро объясняя все это, красавица сбросила тапочки и одним изящным движением надела перламутрово-сиреневые ботиночки на шпильках.

— Не надо бы, Юля, — сказал мужчина. — Ты же ее впервые видишь, мало ли…

— Я посижу, не беспокойтесь, — сказала Лиза, сердито посмотрев на мужчину: зачем он спорит с такой женщиной! — Я все равно не тороплюсь. Надо что-нибудь делать?

— Надо флаконы менять — видите, вот здесь, на капельнице, — торопливо объяснила Юля. — Следите, чтобы воздух не попал — как только один кончится, сразу переставляйте следующий, они здесь стоят по порядку, смотрите не перепутайте. Ох, это просто счастье, что я вас поймала — я ведь на самолет опаздываю, в Париж, просто беда!

Юля надела длинный светло-сиреневый плащ из какой-то необыкновенной блестящей и шуршащей ткани, похожей на фольгу, перебросила через плечо ремень большой кожаной сумки, мгновенно взглянула в зеркало, висящее на стене, поправила волосы; звякнули браслеты на тонких запястьях. Быстро оглядев палату, она взяла со стула книгу в пестрой обложке и бросила в сумку.

— Все, Сережа, пока! — простилась она. — Смотри, ты же знаешь… Я позвоню вечером, не волнуйся.

Она склонилась над лежащим в кровати, коснулась губами его щеки, потом пронеслась к двери, легко ступая на тонких шпильках.

— Езжай осторожно, не гони, дорога скользкая! — крикнул ей вслед мужчина.

Он помолчал, слушая, как стучат по коридору Юлины каблучки, потом повернулся к Лизе:

— Что ж, девушка, придется вам приступить к своим обязанностям, раз уж обещали. Я с той стороны у двери стою, зовите, если что.

А ведь это охранник, поняла Лиза. С тех пор как она приняла охранника Виктора за его приятеля, она больше не ошибалась: у них был особый взгляд, у этих людей, и движения какие-то пружинистые.

Охранник вышел в коридор, а Лиза поменяла флакон на капельнице и села на стул у кровати. Прозрачная трубочка вела к руке лежащего мужчины; Лиза впервые взглянула на него. Он спал или был без сознания — лицо совершенно белое, без кровинки, закрытые глаза обведены синевой, темно-русые волосы прилипли ко лбу. Лиза заметила, что глаза у него какие-то необычные — широко поставленные. На нем была белая рубашка с завязками у ворота — но не больничная, а из тонкого льняного полотна; видно было, что вся грудь под ней в бинтах.

Лиза не могла понять, дышит ли он, и даже испугалась: а вдруг он умер? Но, словно для того, чтобы ее успокоить, ресницы у больного дрогнули, глаза приоткрылись. Он взглянул на Лизу, прошептал: «Юля?» — и тут же снова закрыл глаза.

— Я не Юля, — зачем-то сказала она, понимая, что он уже не слышит.

Лиза выглянула в коридор.

— Скажите, а он не умирает? — спросила она у охранника. — Может, его в реанимацию лучше? Он стал совсем как мертвый…

— Он и есть почти что мертвый, — ответил охранник.