Как тяжело отходит наркоз… Голова, словно кокон, в метрах бинта. Я трогаю ее и чувствую металлическую трубочку во лбу… Казбек большая умница! Он отыскал маленькую точку и проложил к ней дорогу. Теперь нужно поскорее выбираться из больницы, запереться в своей берлоге и… Лишь бы никто не мешал! А то какая-нибудь жена космонавта, как брошенный спутник, будет кружиться вокруг тебя…

Дверь в палату открывается, и на меня смотрят раскосые глаза Казбека. Я улыбаюсь ему, благодарный, он как-то бочком протискивается к моей кровати и, вытащив руку из кармана, протягивает мне сверточек, перевязанный голубой ленточкой.

— Это что? — спрашиваю, с трудом шевеля языком.

— Подарок.

Он бросает сверток на кровать и выходит, плотно закрыв за собой дверь. Я разворачиваю блестящую бумажку, и в моей ладони оказывается гвоздь. Новый. матовый, со шляпкой в клеточку… Коварный казах! Он думает, что я не смогу преодолеть в себе искушение и немедленно воспользуюсь его подарком. А он будет глядеть откуда-нибудь в дырочку и проводить надо мной опыт… Не тут-то было, я сам хитер, я целомудрен, я вытерплю, поборю в себе искушение до минуты гарантированного одиночества, а уж потом…

Я встаю с постели, отыскиваю в тумбочке одежду, переодеваюсь и, что-то буркнув взволнованной сестре, спускаюсь к выходу. На стоянке такси меня пропускают без очереди, я усаживаюсь на сиденье и закрываю глаза… Возле дома таксист меня будит, говорит, что приехали, и сочувственно желает поправляться. Он не знает, что я самый здоровый человек на земле. Он не знает, что на мою долю через несколько минут выпадет наслаждение, равное которому не испытывал ни один человек в этом бренном мире! И я, сжав в руке гвоздь, поднимаюсь по ступеням к своей квартире. Главное, чтобы дочери эксгибициониста не было дома!.. Я, похожий на мышь, чуть слышно пробираюсь в свою комнату и плотно закрываю дверь. Ложусь на тахту и, глядя на стены, восстанавливаю нормальное дыхание. Вот мой гвоздь. Он сжат вспотевшей рукой и, будто живой, просится в мозг. Я закрываю глаза, поднимаю руку и вставляю гвоздь в трубочку… Еще мгновение… Еще одно… Нужно надавить на шляпку посильнее… Черт возьми! Неужели слишком короткий!.. Конечно же!.. Тогда я был ребенком, а сейчас мой мозг увеличился в объеме втрое, и гвоздь не достает до точки… Я сползаю с тахты и на четвереньках ползу к стенному шкафу. В нем остались материнские спицы, она вязала мне свитера… Вот эта, с острым концом, мне сгодится. Ее длины хватит на мозг слона… Я прислоняюсь спиной к шкафу и дрожащими руками пытаюсь попасть спицей в трубочку. Руки дрожат, и спица рвет бинты на голове. Нужно успокоиться, посчитать до тридцати, восстановить дыхание… Осторожно… Вот так… Попал, сейчас начнется…

Вот уже полчаса, как я сижу со спицей в голове, но ничего не происходит… Я ползу к телефону и набираю номер в Склифосовского.

— Ты подлец! — шепотом говорю Казбеку.

— Почему? — спрашивает он.

— Ты меня обманул. Ничтожество… Ничего не происходит!..

— Я сделал все, как ты просил… Это именно та точка…

— Ты ошибся… Ты бездарность! Тебе только с трупами возиться! Да и то не с человеческими!

— Подожди, — прерывает меня Казбек. — Это именно та точка. И я не ошибся и сделал все, как нужно…

— Тогда почему же я ничего не чувствую?! Почему?!

Казбек дышит в трубку, обдумывая ответ.

— Тогда ты был ребенком, — говорит он.