— А есть ли такое средство?

— У меня есть, ваше величество.

— И могу я узнать, в чем оно заключается?

— Разумеется, ваше величество, но позвольте мне не раскрывать его до той поры, пока оно из возможности не превратится в действительность.

— Какой же вывод следует из нашей беседы?

— Тот вывод, ваше величество, что Фландрия, несмотря ни на что, будет считать за великую честь союз с Англией и, если этот союз когда-нибудь будет зависеть от меня, его можно считать достигнутым.

— Если, конечно, Англия на него согласится?

— А какой Англии интерес от него отказываться?

— У Англии есть не только интересы, метр Гергард, у нее есть и друзья. Якоб ван Артевелде до сего дня был верным союзником и преданным другом короля Эдуарда Третьего, и может случиться так, что, если с эшевеном произойдет беда, то король Англии примет его сторону и попытается отомстить так же, как он уже мстит Франции за тех, кого Филипп Шестой казнил лишь потому, что эти люди были нашими союзниками. Но мы, метр, будем действовать в зависимости от обстоятельств. Сейчас я нахожусь здесь по приглашению Якоба ван Артевелде, с которым расстался несколько минут назад, и пока он будет выполнять свои обещания, я тоже не нарушу своих, а в случае необходимости сумею принять во внимание события, чьей жертвой он может стать.

— Ваше величество, не ожидаете ли вы завтра депутацию советников?

— Ожидаю.

— Она повторит то, что я вам сказал: без согласия всех фламандцев ничего произойти не может.

— Мы подождем, метр. Терпение — вечный удел королей.

Было ясно, что Эдуард III примет помощь Гергарда Дени тогда, когда она будет ему выгодна; но король был слишком опытным политиком, чтобы размениваться на пустяки, пока пивовар еще оставался вождем Фландрии.

На следующий день на борт «Екатерины» прибыли советники. Артевелде уже за несколько минут до них находился у короля.

— Глубокоуважаемый государь, — обратился к Эдуарду III один из советников, взявший слово от имени всех остальных, — вы требуете от нас почти невозможного, за что позднее страна Фландрия сможет потребовать у нас ответа. Разумеется, сегодня нет другого сюзерена, которого мы сильнее желали бы видеть своим повелителем, чем вашего сына, принца Уэльского; но это желанное для нас дело мы не можем свершить одни: нам требуется согласие всех жителей Фландрии. Поэтому каждый из нас отправится в свой город, чтобы спросить мнение горожан, и чего пожелает наибольшая часть фламандцев, с тем мы и будем согласны. Через месяц, ваше величество, мы снова приедем сюда; гарантируем, что наше возвращение принесет вам большую радость.

— Да будет так, — ответил король. — Еще месяц я могу подождать.

Советники ушли, а Якоб ван Артевелде остался с королем. Якоба все больше охватывала тревога.

— Ну? Что вы на это скажете, приятель? — спросил Эдуард бывшего пивовара. — И не возникли ли теперь у вас опасения, что вы напрасно вызвали меня сюда?

— Что вы! Помилуйте, ваше величество! Мне неизвестно, о чем будете сожалеть вы, но я, помимо многих других причин, предпочел бы, особенно сейчас, носить костюм короля Англии, а не свою одежду.

— Вы не честолюбивы, метр, — шутливо ответил Эдуард III. — Значит, все, что говорят, правда?

— Что же говорят, ваше величество?

— Говорят, что сегодня Якоб ван Артевелде уже не так любим народом и не столь влиятелен, как раньше.

— О Боже мой, почему же?

— Метра Артевелде обвиняют в том, что он исподволь лишил власти своего законного сюзерена, графа Людовика; наверное, это не имело бы никакого значения, если бы метр Жакмар не наложил свою лапу на казну Фландрии и безотчетно не тратил ее, а сие уже позволяет предположить, что деньги пошли совсем не на те цели, на какие предназначались.