– Спасибо за совет.

– Не уступай ее толстяку! Она не любит его!..

– Тебе письмо от родителей, – сказал Фрэнк, протягивая конверт.

– Что пишут?

– Я не читал.

– Мог прочитать.

Она разорвала конверт. Почерк был отцовский. Кобыла благополучно ожеребилась, и теперь конюшня пополнилась отличным жеребенком, которого назвали Забиякой. Маму, как обычно, мучает мигрень. У тети Элизабет ветром сломало старую яблоню… И т.д. и т.п. В конце отец выражал надежду, что Джин ведет себя разумно, и передавал привет Фрэнку.

– Тебе привет, – сказала Джин, засовывая письмо обратно в конверт. Уточнила: – От папы.

Она сказала, что устала и хочет спать. Но не спала, лежала с открытыми глазами и, словно наяву, видела домик на краю кемпинга, себя, Стива. Заново переживала их близость, их расставание, его слова: «Я приеду. Ты веришь?..»

Скотта она ненавидела. Она ненавидела всех: раздевающего взглядом Грегори, – липкого Арчи. Но представила, как тот же Арчи, изгибаясь, ставит перед ней серебряную соусницу, а толстый Грегори, которому немедленно донесут, что она в зале, побежит подглядывать сквозь щель в портьере. И решила принять приглашение Скотта поужинать с ним. Она им всем покажет!..

Рита кивнула: вернулась, ну и хорошо. Ни слова, что работала за Джин. Если б Фрэнк не сказал, Джин об этом и не знала бы. Шеф покосился: появилась? Давай, мол, работай…

В пластиковой корзине уже лежали вымытые, почищенные овощи. Джин должна была обеспечить дежурные салаты и гарниры «розочками», «спиралью», «соломкой» и прочей овощной бижутерией. Она включила машину и оглянулась. У выхода из кухни в зал девушка в голубом халате автоматическими движениями снимала с транспортера чистый хрусталь и фарфор и аккуратно составляла на мраморную столешницу: рюмки к рюмкам, тарелки к тарелкам. Забегавшие официанты, не глядя, привычно брали нужный предмет.

В дальнем углу, недалеко от специальной печи, на таком же, как у шефа, длинном столе старик-кондитер и две негритянки-помощницы готовили фирменные торты и пирожные…

Днем в ресторане народу было немного. Основная жизнь начиналась поздно вечером, когда подкатывали на «кадиллаках» богатые клиенты, прожигающие и проедающие жизнь в казино и ресторане.

Джин закончила резать овощи и, стараясь не привлекать внимания, выскользнула в коридор, где впервые встретилась с шефом и откуда оба подглядывали за жующими клиентами. Сейчас центральный зал был освещен не в полную мощность, столики заняты лишь на треть. Лазерный диск в музыкальном центре негромко крутил хрустальную мелодию Моцарта в исполнении Британского Королевского оркестра…

Джин глазами отыскала столы, которые обслуживал Арчи. Она и Скотт будут сидеть за одним из них! Мысль о Скотте передернула ее. Почему она его не убила? Не расцарапала всего так, чтобы он долго-долго не мог показывать свою рожу на экране? Отвратительный тип, притворяющийся героем?! Он еще пожалеет, что так поступил с ней!..

Отсутствие Джин на кухне никто не заметил: шеф отдыхал у себя в кабинете, остальные были заняты работой. Она подошла к Рите, которая медленными мелкими глотками пробовала соус. Рукава ее халата были закатаны по локоть, обнажая розовые руки. Джин сказала:

– Вечером я буду ужинать в большом зале.

Рита улыбнулась, и Джин не поняла, относилась улыбка к ее сообщению или к качеству соуса. И вообще – слышала ли ее Рита?

– Я сказала Фрэнку, – сменила тему Джин, – что он должен на тебе жениться.

И на эту реплику Рита ничего не ответила, но ее розовые щеки вспыхнули.

Слышала, все слышала, решила Джин. Она вернулась к овощерезке. Корзина снова была полная.