Изменить размер шрифта - +
Да и не беременный Имагин предпочитал обходить заведение стороной. Не то, чтоб кого-то боялся, но жизнью дорожил (ему ведь еще жену любить и ребенка воспитывать), а когда заходил в Баттерфляй в последний раз, в него в прямом смысле попал снаряд.

Целилась Амина, очевидно, в другого человека, а попала в зазевавшегося Имагина. Получив приличную шишку, а потом слезные извинения главной бабочки и управляющего, Глеб решил, что о следующем визите непременно предупредит. Да и особой надобности в визитах не было — Бабочка медленно, но верно раскрывал крылья. Это делало Имагина еще более счастливым, хотя, казалось бы, куда счастливей?

Настя сощурилась, втягивая носом утренний свежий воздух, потом открыла глаза, глядя перед собой. Красиво…

— Неплохой день, чтоб родиться на свет, правда? — когда-то Веселова, а теперь безнадежно и безвозвратно Имагина опустила взгляд, подмигнула животу, оттолкнулась, вновь подходя к коврику.

На шпагат она опускалась практически по миллиметру, подсознательно все еще боясь почувствовать момент, когда ниточка-мышца натянется. Боялась Настя зря — сесть получилось без проблем.

Это заставило улыбнуться. Лечение не прошло зря, наконец-то занявшись тем, что начала слушать указания врача, Настя практически добилась успеха, а все, с чем не справилась медицина, взяла на себя беременность.

— Спасибо, — погладив живот, Настя снова посмотрела на себя в зеркало. По правде, она уже соскучилась и по залу, и по занятиям, и по деткам. И искренне надеялась на то, что скоро снова сможет вернуться. Конечно, Глеб будет ворчать, самой Насте придется непросто, но танцы были частью ее жизни. Пусть теперь им пришлось потесниться, а совсем скоро места останется еще меньше, но завязывать с этой своей страстью, девушка была откровенно не готова.

Но прежде, чем думать о возвращении, нужно было сделать кое-что намного более важное — родить.

Услышав, как открывается дверь за спиной, Ася не удивилась. Проследила взглядом за тем, как Имагин заходит в помещение, оглядывается, присвистывает, а потом подходит к ней сзади, тоже опускается на пол, складывает ноги по-турецки, вытягивает руки, накрывая ими живот жены.

— Ты чего сбежала? Телефон в раздевалке оставила? Я подумал, рожать уехала. Звонил своей маме, твоей маме, обе сказали, что понятия не имеют, куда смылась. Потом только подумал, что смыться могла сюда…

Настя улыбнулась, следя за тем, как забавно он борется с гневом. Вроде как имеет право злиться — действительно ведь уехала, не предупредив. А с другой, права злиться у него нет ровно до того момента, как у нее есть привилегии беременной женщины. Сильно-сильно беременной.

— Врач сказала, что нам пора рождаться, и нужно немного помочь. Вот я и решила, что чуть потянусь, расшевелю…

— Разбудила бы… — злиться ему нельзя, но Имагин активно пользовался правом хотя бы смотреть с укором. Обычно это действовало на Настю положительно. Сейчас тоже. Чуть отклонившись, она повернула голову, позволяя себя поцеловать, а потом сняла руки мужа с живота, выпрямила спину, качнулась вперед. — А это точно не повредит? — мужчина за всем происходящим следил с опаской.

— А мы аккуратно и быстро, Глеб, или как ты там обычно говоришь? — подмигнув мужу, Настя снова наклонилась.

— Родишь, Анастасия, отхожу по заднице, за вредность и острый язык, — пожурив для виду, Глеб оперся о руки, следя за действиями жены.

Настя хмыкнула, но не ответила, скользя пальчиками по полу.

— Может, поедем уже? — Глеб же не выдержал уже через минуту.

— Потом вообще тянуться не смогу, пока кормить буду, еще немножко, Глеб. Хорошо?

Он-то наверное был не слишком за, но спорить не стал.

Быстрый переход