У женщины дрожали руки, она не могла больше говорить. Дронго терпеливо ждал, когда она успокоится.

— Извините, я очень волнуюсь, — наконец сказала она. — Несколько месяцев назад Омара арестовали. Сотрудники милиции и прокуратуры приехали за ним к нам, Омар тогда у меня гостил. Вы даже не можете себе представить, что с нами было! Со мной, с мужем, с детьми. У меня две девочки, и они потом несколько дней не могли нормально спать. В общем, арестовали его. Он был такой бледный и все пытался нас успокоить. Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что его обвиняют в убийстве. Утром мы с мужем поехали в прокуратуру. Когда нам сообщили, в чем обвиняют Омара, я немного успокоилась. Мне казалось, что это чудовищное недоразумение, что все разъяснится. Ведь брата обвиняли не просто в убийстве, следователь сказал, что мой брат убил целую семью. Мужчину, его жену и их девочку. Девятилетнюю девочку. Я знала, как Омар любит детей, он обожал сына и моих дочерей. Чтобы он убил ребенка? Никогда в жизни в это не поверю! Нужно знать моего брата, он на такое не способен, я в этом абсолютно убеждена.

Но через две недели следователь сказал нам, что брат подписал признание в этих чудовищных убийствах. А затем я узнала, что он в больнице с переломанными ребрами. Следователь рассказал, что его избили другие заключенные, но я сразу поняла, что из брата выбивали признание. Нам разрешили с ним увидеться. Он был в таком состоянии, я не поверила, что это мой Омар! Потом начался весь этот кошмар. Омара этапировали в Ростов, где он, оказывается, убил сразу троих. Начался суд, и брат снова попал в больницу. На этот раз ему проломили голову, и врачи боялись, что он не выживет. Следователь сказал, что осужденные не любят убийц и насильников детей. Но мой брат не убийца. И не насильник. Я не могу забыть его лица там, в махачкалинской больнице. У него было такое страшное выражение!

— Он вам что-нибудь сказал в больнице?

— Сказал, что виновен. Я начала кричать, чтобы он так не говорил, но он упрямо повторял, что виновен. Я ничего не могла понять и начала плакать. А потом мой муж увел меня оттуда.

— Вам разрешили свидание в тюремной больнице?

— Да. Мой муж — главный врач «Скорой помощи» в Махачкале, а его друг работает главным врачом в тюремной больнице. Он и пробил нам разрешение.

— Больше вы с братом не виделись?

— Только на суде в Ростове. Сейчас перерыв в судебных заседаниях, Омар уже второй месяц в больнице. Но его адвокат сказал нам, что скоро суд возобновится. И я решила обратиться к человеку, который может нам помочь. К вам, господин Дронго.

— Почему вы решили, что я смогу вам помочь?

— Мой муж много слышал о вас. Говорят, что вы способны расследовать любое преступление. У нас в Махачкале про вас ходят легенды. И я решила, что вы сможете нам помочь. Найдите настоящего убийцу, спасите моего брата. Даже если теперь нет смертной казни и ему дадут пожизненное заключение, он долго не продержится. Мне объяснили, что осужденные за убийство детей в заключении долго не живут. Их там убивают.

— В тюрьмах и колониях не любят насильников и убийц малолетних, — мрачно подтвердил Дронго, — там не прощают подобных преступлений.

— Мне это уже сказали, — Фатима еще раз достала скомканный мокрый платок. — Я заменяла Омару мать с восьми лет. И у нас не было никаких тайн друг от друга. Он не мог убить ребенка. Он не мог стать хладнокровным убийцей, способным перебить целую семью. Я в это не верю; И поэтому приехала к вам.

Дронго молчал, раздумывая над услышанной историей. Неправильно поняв его молчание, Фатима с трудом проговорила:

— Я знаю, вы не обязаны заниматься расследованием этого преступления.