– А как же Стивен?

– Стивен еще дитя, – отозвалась Ровена.

Гвинет изумленно уставилась на нее – ей стало почти жаль младшего брата Арика.

– Ну да, – кивнула она. – Дитя, с которым ты спала.

Ровена приподняла костлявое плечо с таким видом, словно это не имело никакого значения.

– Но ведь Арик вернулся в Нортуэлл, чтобы снова стать графом Бедфордом, – промолвила она.

Призывая на помощь свое христианское добросердечие, Гвинет заставила себя вспомнить о том, что Ровене когда-то почти пришлось голодать. Правда, это не помогло ей.

– Ровена, – проговорила Гвинет, – я намереваюсь стать хорошей любовницей и хозяйкой дома, который принадлежит моему мужу. Я сделаю все возможное для того, чтобы ты никогда больше не голодала, так что тебе не придется соблазнять его за каждой едой для того, чтобы обеспечить себе следующий прием пищи.

На губах Ровены промелькнула слабая улыбка. Она встала.

– Я в состоянии сама о себе позаботиться, – заявила она. – Ты уж прости меня, если я не поверю ни единому слову своей соперницы.

С этими словами Ровена ушла.

Глядя ей вслед, Гвинет пыталась унять охватившую ее тело дрожь. Неужели Ровене удастся выполнить свои угрозы? Учитывая нынешнее состояние Арика и что ему скорее всего все равно, с кем лечь в постель, Ровена, возможно, соблазнит его. Ведь прежде у них были очень близкие отношения, пусть и не слишком прочные.

Прошла неделя. Арик лежал рядом со спящей Гвинет, изнывая от желания прикоснуться к ней, но сдерживая себя. Слишком трудно ему было смириться с мыслью о том, что жена позволила ему спать с ней, лишь узнав о его знатном происхождении. В последние шесть ночей она не противилась ему, и он овладевал ею как хотел, несмотря на то что Гвинет явно была шокирована разнообразием поз. Более того, Арик даже не знал, то ли радоваться, то ли огорчаться тому, что она с такой готовностью отдавалась ему, так самозабвенно занималась любовью.

Одно Арику было непонятно: почему занятия любовью, не считая их первой ночи, оставляли у него неясное чувство разочарования? Вероятно, потому, что он брал Гвинет, но не целовал ее. Лежал рядом с ней, но не видел ее. Он держался настороженно, особняком, входил в нее, но ничего не чувствовал. Он овладевал ею, как будто она была продажной девкой. Все это привело к чувству разочарования, которого Арик понять и постичь не мог.

Гвинет ни разу не отвергла его. Подумать только, когда они жили в его лесной хижине, он мечтал о ее теле, а теперь получил его, но обладание им принесло ему лишь горечь!

Что еще хуже, Ровена начала активно кокетничать с Ариком, как он и опасался. По крайней мере, раз в день она находила повод потолковать с ним наедине. Ровена то и дело придумывала причины, вынуждавшие ее прикасаться к Арику. Каждый день она говорила ему своим спокойным сдержанным голосом о том, что мечтает снова увидеть его в своей постели. Точнее, не так: Ровена твердила, что хочет сама лечь в его большую кровать с балдахином, а Гвинет пускай уходит куда-нибудь.

Когда-то Арик едва не женился на Ровене, но он не испытывал ни малейшего желания быть с ней. Более того, своими разговорами она вызывала у него лишь одно чувство – раздражение. К тому же Арик был в состоянии думать лишь о близости с Гвинет – он мечтал только о том, чтобы заниматься с ней любовью до изнеможения. Святой Господь, что же с ним случилось?!

Арик покосился на свою массивную кровать, а потом его взгляд остановился на Гвинет, ее спутанных черных волосах, темных ресницах, которые черными полумесяцами лежали на нежных щеках, ее дерзком носике. Он посмотрел на ее сочные и красные губы, на рубиновую подвеску, когда-то принадлежавшую его матери, которая сейчас поблескивала на безупречной коже Гвинет.