Работу в ростовском театре наш главный получил незадолго до моего прихода и теперь постоянно устраивает эксперименты, ворошит затаённые чувства артистов, как угли в костре, разжигая конкуренцию и пытаясь создать нечто из ряда вон. Наверняка Дорохов не прочь вернуться в Санкт-Петербург, как и я. Хотя и этот театр, говорят, совсем не плох. Мне не с чем сравнивать — после академии это моё первое место работы, однако я понимаю главного, мне тоже не особенно комфортно в чужом городе, слишком провинциальном и крикливом после гордой северной столицы на Неве.

Были и плюсы в рвении Дорохова: мы уже два раза за полгода летали за рубеж на гастроли. Однако перестановки в труппе, вливания молодой крови, увольнения и перетасовка солистов создавали в театре обстановку опасную и напряжённую. Я не присоединялась к возмущениям девчонок в гримерках, ведь как известно, кризис таит в себе возможности.

Взволнованно и возбуждённо вместе со всеми я следила взглядом за главным. А тот, водя по воздуху точёным аристократическим носом и чеканя подмостки идеальным шагом, осматривал нас, как помещик крепостных актрис. Ничуть не экс-принц, а характерный красавец-злодей. У меня мурашки пробежали по голой спине. Что же он задумал на этот раз?!

— Коллектив, — как водится, безлично начал он, наконец, остановившись у края сцены — шажок назад и упадёт в оркестровую яму. — Сегодня я получил известие — наша прекрасная Арина Воеводина, исполняющая главную роль Снегурочки в балете, собралась в декрет. Ей, конечно, далеко ещё до исполнения роли Матрёшки, но мы должны подготовиться заранее.

Весь кордебалет затаил дыхание, а Дорохов продолжил:

— У нас, безусловно, есть дубль на замену Воеводиной, но я хочу видеть совершенно новую Снегурочку! Ту, которая сможет не только показать красивые па, но и сыграть. По-настоящему сыграть, как тает холодное сердце девушки! Тем более что в марте мы повезём Снегурочку не куда-нибудь, а в Лондон! И потому… — он сделал паузу, во время которой было слышно, как трепещут два десятка сердец на сцене. — Потому я объявляю конкурс и буду с особым тщанием смотреть, кто из вас как работает. А ровно через месяц я выберу новую приму. Всё ясно? Готовьтесь, desmoiselles!

Сердце моё забилось учащённо: Боже мой, вот он — мой шанс! Внутри всё загорелось, и я внезапно встретилась глазами с Дороховым. Вытянула макушку к потолку и улыбнулась, в ответ сверкнули чёрные глаза, достойные злого гения Ротбардта из Лебединого озера. Я бы не отвела взгляд, но теперь подобно юной Снегурочке скромно опустила ресницы — я должна сыграть эту роль, пора вживаться!

Глава 2

После третьей картины, во время которой Снегурочка не послушала нас, снежинок, Деда Мороза и свою мать Весну, уговаривающих её не познавать опасные человеческие чувства, я не убежала в гримёрку, как обычно, а осталась за кулисами. Моё сердце билось учащённо после танца, тонкие белые чулки облегали разгорячённые ноги, и хотелось пить, но я прильнула к одной из стоек и стала наблюдать, как танцует наша прима.

Оркестр зазвучал приглушённо, на сцену опустилась синяя сеть, имитирующая сумерки Виолончели, гобои, флейты передавали зарождающееся смятение в сердце снежной девушки. В моём тоже чувствовалось нечто похожее — словно ожидание нового, неизведанного — чувство трепетное, нетерпеливое, жадное, но опасливое, испещрённое по краям острыми льдинками возможных препятствий.

Погрузившись полностью в наблюдение, я старалась не пропустить и штриха и мысленно повторяла движения за балериной: эпольман круазэ, соттам, сюиви, экартэ… Мельком глянула в зал — зрители притихли, тоже смотрят, ни одного огонька мобильного. Это достижение в наше время!

Арина была нежна и выразительна, она невесомо порхала в одеянии цвета вечернего снега, кружилась и замирала.