Слуга выпрямился и сказал без всякого выражения:

— Что ж, мой долг в таком случае исполнен. Перед кончиной вашего отца я дал ему обещание постоянно напоминать вам, что, занимаясь даже самыми опасными делами, человек никогда не попадает в такую ситуацию, когда у него остается один-единственный способ действия.

Джеймс сжал в кулаки руки, лежавшие на коленях. Он чувствовал, как мускулы напряглись, словно пружины. Это чувство не оставляло его уже в течение месяца с того дня, как Френсис Сент-Джайлс умер от ран, полученных под колесами кареты.

— Здесь иного выбора нет. Все Годвины будут стерты в порошок. И я получу то, что мне принадлежит и что до меня по праву принадлежало моему отцу.

— Очень хорошо, — сказал Вон Тель. — Третья ложа слева — это то, что вы ищете, мистер Иглтон. — В этом же ярусе напротив.

Прищурив глаза, Джеймс наклонился вперед и схватил свой театральный бинокль:

— Надо было сразу же сказать мне, как только ты узнал.

— Я так и сделал, мистер Иглтон, — сказал Вон Тель своим обычным тихим голосом.

Джеймс твердо знал: спрашивать, откуда поступил сигнал, бесполезно.

— Ты говоришь, третья слева ложа? В этом ярусе?

— Совершенно верно.

— В той ложе только две особы женского пола. Где Годвин?

Вон Тель поднес бинокль к глазам:

— Девушка, должно быть, его дочь. Женщина…

— Женщина меня не интересует. Это, очевидно, какая-нибудь подруга. — Джеймс направил бинокль на девушку. — Не может быть, чтобы это была дочь Годвина. А та, другая, слишком молода, чтобы быть ее матерью. Проклятие! Твой осведомитель подвел… и меня тоже.

— Мистер Иглтон…

Джеймс остановил его жестом:

— Я рассчитывал на возможность установить контакт. Дело должно быть завершено быстро. Супруги Годвин обошлись мне дороже — обошлись моей семье дороже, — чем их жалкие жизни могут стоить.

— Однако вы намерены оставить им эту безделицу.

— О да, — сказал Джеймс мягко. — Я намерен сохранить им жизнь. Причина не в том, что они похожи на людей, способных на особую благодарность. Оставь меня и пойди узнай, что происходит. Я не вижу смысла оставаться в этом цирке, раз Дариуса и Мери Годвин здесь нет.

Не говоря ни слова, Вон Тель исчез за портьерой. Джеймс на мгновение остановил взгляд на несчастных актерах, затем вновь занялся противоположной стороной, переводя бинокль с одной ложи на другую…

— Нас сбили с толку, мистер Иглтон, — сказал Вон Тель, проскользнувший назад за его спиной. — Супруги Годвин еще не вернулись в Лондон.

— Что?

— Супруги Годвин еще…

— Я слышал, что ты сказал. Но ведь наш источник сообщил, что они будут в городе в начале апреля, а сегодня уже десятое.

— Они передумали. Но не унывайте. Говорят, они могут приехать со дня на день. А девушка — Селина Годвин, их дочь.

Очень медленно Джеймс снова поднял бинокль.

— Супруги Годвин впервые вывозят ее в свет в этом сезоне, — сказал Вон Тель. — Вот главная причина их пребывания в Лондоне.

— Ты только что мне сказал, что их в Лондоне нет.

— Они будут. Сначала послали сюда девушку и ее компаньонку.

Или бинокль врал, или девчонка была гораздо более приятна на вид, чем его убедили прежде.

Вон Тель положил руку на плечо Джеймса.