– Расскажите мне, как это было, – мягко попросила Вирджиния, ловя затравленный взгляд Ливии.

– Это… это было просто ужасно, – выдавила та после некоторого раздумья. – Эта… вода… страшно холодная.

– Представляю! – округлила глаза Вирджиния. – Мне безумно вас жаль. Не каждый может перенести такое! И вам ничего не удалось… спасти?

– Ничего. Абсолютно.

– Однако вы спаслись сами, и это главное!

Ливия отрешенно кивнула:

– У нас не осталось ровным счетом ничего.

– Как это ничего? Ливия, вы живы, и это главное!

Вирджиния произнесла это с чувством, но в тот же момент она представила себя в подобной ситуации и поняла, что потеряй она все свое бренное земное добро, участливые слова «но ведь вы живы!» вряд ли принесли бы ей настоящее утешение.

Внезапно ей пришли на ум слова Фредерика.

– Разве вы не были застрахованы? – осторожно спросила она.

Ливия покачала головой:

– От потери нашей собственности – нет…

С трудом выговаривая слова, молодая женщина опустила взгляд и принялась рассматривать свое одеяние – неуклюжий аляповатый банный халат. На глаза ее внезапно навернулись слезы.

– Я ненавижу эту тряпку! Она просто дикая! И почему я должна носить такое?!

Вирджиния понимала, что сейчас у Ливии полно других проблем, более существенных, чем одежда. Но эта вспышка эмоций была легко объяснима. Сорвать досаду м гнев, связанные с огромной потерей, Ливии было больше не на чем, и паршивенький, слишком короткий и неудобный халатик отвечал теперь за все ее переживания, за ту зависимость от милости чужих людей, в которую попала эта несчастная женщина.

– Давайте я принесу вам свои вещи прямо сейчас, – сказала Вирджиния и поднялась с места, но Ливия панически вскрикнула: «Нет! Не покидайте меня!», и женщина снова опустилась на стул.

– Хорошо. Я посижу с вами столько, сколько вы захотите. За сумкой сходить всегда успеется.

Вирджиния чуть помедлила.

– А где ваш муж? – спросила она.

– Наверху. В отведенной нам комнате. Он звонит в Германию какому-то адвокату. Но только… разве можем мы добиться правды в суде? Ведь мы даже не знаем, на кого жаловаться!

– Постойте, не торопитесь. Может, вам и удастся что-нибудь выяснить. Наверняка у береговых служб есть сведения о том, какие корабли проходили тот участок в ночь трагедии. Честно говоря, я не слишком-то разбираюсь в этом вопросе, но… Не падайте духом, Ливия! Понимаю, сейчас в вас говорит лишь отчаяние, ведь вы еще не отошли от шока, но все-таки…

– Нам нечем заплатить даже за постой, – перебила ее Ливия и взглянула на копошащуюся за окном миссис О'Брайан. – Ведь она надеется когда-нибудь получить деньги за комнату. И за питание. И за телефон. Вы знаете, – на глазах у Ливии снова вскипели слезы, – я ведь просила Натана, чтобы он никуда не звонил, но он как с цепи сорвался. Вот уже целый час треплется по телефону, и звонит не абы куда, а за границу! Ведь это безумие! Миссис О'Брайан не собирается прощать нам такие долги. А ведь у нас нет ни единого цента!

– Разве дома, в Германии, у вас не осталось счета в банке?

– Натан закрыл все счета. Он называет это «абсолютной свободой» – жить, не имея никаких накоплений, случайными заработками в портах. Он настоял на продаже нашего дома. Выручили мы за него сущие гроши, ведь дом нуждался в капитальном ремонте, да к тому же за него не до конца был выплачен кредит… Натан опустошил все банковские счета и купил яхту.