– Но это совершенно не в твоем характере. Ты ведь не труслива…

– Значит, труслива.

Фредерик постоял немного, поглядывая на нее с некоторым отчуждением:

– Теперь я понимаю, что за тень лежит на твоей жизни.

– Натан нашел одну мою старую фотографию, – выдохнула Вирджиния. – На ней я еще совсем зеленая. Он сказал, что не может понять, почему молодая Вирджиния и та женщина, что живет сейчас в Ферндейле, так мало похожи друг на друга. Он предположил, что между этими двумя отрезками жизни случилось что-то очень серьезное… Я рассказала ему о гибели Томми, но этого Натану показалось мало. Он чувствовал, что я умалчиваю о чем-то еще… Но мне не хватило смелости рассказать ему все до конца.

– Так ты обвиняешь меня в том, что я не был таким провидцем, как твой Натан? Что я не расспрашивал тебя о прошлом?

– Нет. Я ни в чем тебя не обвиняю, Фредерик. Абсолютно. Какое я имею на это право? После всего, что я натворила… Сколько людей пострадало из-за меня… – На несколько мгновений она прикрыла глаза. – Я каждый день собиралась сказать Майклу всю правду. Рассказать ему обо всем: о моей долгой связи с Эндрю, об этой идиотской отельно-постельной встрече в Хантингдоне, о том, что именно я в спешке забыла запереть машину… И о том, что Томми погиб исключительно по моей вине. Но я не могла преодолеть себя. Каждый день я собиралась поговорить с ним и всякий раз находила тысячу причин, чтобы не делать этого. Почему? Сегодня я понимаю, что я боялась не реакции Майкла, а просто страшилась озвучить свою вину вслух. Высказанная тайна – это уже не тайна, а реальность, закрыть глаза на которую мне уже никогда бы не удалось. Именно этого я и боялась. Так боялась, что даже обрадовалась, когда Майкл исчез, ведь мне уже не надо было объясняться с ним.

Она говорила все тише и тише, низко опустив голову.

– Только что я задавал тебе вопрос: «Почему?» – произнес Фредерик. – Но теперь я понял, что на него не существует ответа. Я понимаю тебя и так.

Вирджиния подняла голову и недоверчиво посмотрела на него:

– Что?

– Я понимаю тебя. Я в состоянии понять, что ты не стала ничего говорить Майклу. Представляю, как ты мучилась. Как отчаянно пыталась вытравить эти воспоминания из памяти. Понимаю. Может быть, на твоем месте я поступил бы точно так же.

– Нет, – с глубоким убеждением сказала Вирджиния. – Ты бы ни за что не поступил так низко.

Фредерик слабо улыбнулся. Надо же, как она верит в его непогрешимость.

– Но ведь и я иногда прячу голову в песок, как страус, ты ведь знаешь…

Со сдержанной нежностью он погладил ее по голове. А ведь в последние дни они оба напрочь забыли об этом чувстве…

– Если ты хочешь жить в согласии с собой, Вирджиния, – сказал он, – ты должна открыто признать все, в чем ты виновата. Прятаться от самой себя, почти постоянно находиться одной, а потом кидаться в объятия чужого мужчины, чтобы он снова дал тебе ощущение полноты жизни, просто бессмысленно. И все равно, со мной ли ты живешь или с кем-нибудь другим, – так не годится.

Она кивнула ему в ответ.

«Наверное, Рейчел очень любили, – думала Дженни Браун. – Интересно, а на мои похороны пришло бы столько народа?…» Они с мамой стояли поодаль, за спинами других, поэтому не видели ни родителей Рейчел, ни того, как опускают в землю маленький гроб. Им совсем не хотелось смотреть на это.

Накануне вечером Стелла еще раз приходила к ним домой, показала им фотографию мужчины и спросила, не похож ли он на того любезного господина, с которым Дженни познакомилась в магазине канцтоваров.