Из своей спальни Екатерина слышит отзвуки праздников, балов, банкетов и фейерверков – словом, всенародного ликования. Через семнадцать дней после родов ее постиг удар в самое сердце: императрица посылает Сергея Салтыкова доставить шведскому королю весть о рождении Павла Петровича. Тот, кого все считают незаконным отцом младенца, примет поздравления, полагающиеся законному отцу. Такая миссия выглядит как разжалование. Он сознает комичность своего положения и покидает Екатерину в горести. «Я жаловалась на усиление боли в ноге, что мешало мне встать. На самом деле не хотела никого видеть, так велико было мое горе».

На сороковой день, в честь празднования выздоровления после родов, императрица разрешает ей наконец увидеть свое дитя. «Я нашла его красивым, и это меня немного обрадовало», – пишет она. Ей показали младенца издалека, пока шел молебен, и тотчас после этого унесли.

1 ноября 1754 года – аврал: слуги наспех устанавливают красивую мебель в комнате по соседству с ее спальней. Моментально это унылое помещение освещается и согревается. Все было как в театре за пять минут до представления. Когда декорация установлена, госпожа Владиславова усаживает великую княгиню на кровати, покрытой розовым бархатом, расшитым серебром, и перед ней проходят все придворные, поздравляя ее. После этого мебель уносят и героиня праздника вновь остается одна в своем углу.

Утешение она находит в чтении. С жадностью набрасывается на «Анналы» Тацита, «совершившие небывалую революцию в моей голове», на «Эссе о нравах и духе наций» Вольтера, на книгу Монтескье «О духе законов». У Монтескье она учится либерализму, ее пугают излишества личной власти, она мечтает о режиме, где царит доброта, равенство и разум. Вольтер учит ее благотворному влиянию ума в ведении общественных дел, когда и деспотизм имеет шансы на успех, лишь бы он был «просвещенным». А Тацит приучает ее анализировать исторические события с точки зрения хладнокровного и беспощадного наблюдателя. Читает она также все русские книги, какие может найти. Не столько в поисках мыслей, способных обогатить ее ум, сколько для изучения языка этой страны. Ибо, несмотря на унижения, на одиночество и страх перед будущим, она по-прежнему верит в свою судьбу на этой негостеприимной земле. Путь возвращения в Германию для нее закрыт. Что бы ни случилось, она должна идти вперед.

В ее небольшой спальне, выходящей окнами на Неву, холодно и сыро. По соседству она слышит, как великий князь и его друзья день и ночь пьют, спорят, смеются и «шумят, как в караульном помещении». Из Швеции до нее доходят через множество уст редкие и тревожные вести. Говорят, императрица уже решила судьбу Сергея Салтыкова. Сразу по возвращении из Стокгольма она пошлет его послом России с резиденцией в Гамбурге. И это будет окончательной разлукой. В конце празднеств он появляется в Санкт-Петербурге, и, дрожа от нетерпения, Екатерина назначает ему свидание в своей спальне. Ждет его до трех часов ночи «в страшных переживаниях». Напрасно. На следующий день через своего приятеля Льва Нарышкина Сергей сообщает ей, что его задержали в масонской ложе до утра. Но Екатерина не так наивна: «Мне стало ясно, как день, что он не пришел, так как не питал ко мне ни уважения, ни любви, хотя я так давно страдала без него, любя его бескорыстно… Признаюсь, мне было очень обидно».

Она пишет ему письмо, полное упреков, и в этот раз он приходит. Встретившись с его пылающим взором, Екатерина мгновенно тает, как в первые дни их романа.