Истоки негативной оценки Екатерины следует искать в трудах основоположника советской историографии М. Н. Покровского. В середине 30-х годов советские историки открестились от его исторической концепции, но предшествующее десятилетие Покровский был общепризнанным законодателем мод в исторической науке. Покойный историк и писатель Н. Я. Эйдельман приводит слова известного архивиста Я. Л. Барскова, обнаруженные им в архиве последнего. Барсков так характеризовал Екатерину: «Ложь была главным орудием царицы, всю жизнь, с раннего детства до глубокой старости, она пользовалась этим орудием, владея им как виртуоз, и обманывала родителей, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков». Хотя эти строки и не были опубликованы, они синтезируют существовавшую в литературе оценку Екатерины, в смягченном виде сохранившуюся до самого последнего времени. Но эта оценка неточна. Читатель настоящей книги легко убедится, что личность императрицы не была столь зловещей, как ее изобразил Барсков, хотя ложь, несомненно, сопровождала некоторые ее поступки. Но природа власти такова, что без обмана ей никак не обойтись.

На наш взгляд, без труда можно обнаружить то главное, что было присуще в одинаковой мере Петру и Екатерине: оба они являлись «государственниками», то есть монархами, признававшими огромную роль государства в жизни общества. Поскольку они жили в разные эпохи, существенно отличавшиеся укладом экономической, политической и культурной жизни, то и усилия управляемого ими государства были нацелены на выполнение разноплановых задач.

Для Петра I важнейшей сферой вмешательства в жизнь страны было стремление если не ликвидировать, то сократить экономическое отставание России от стран Западной Европы. С этой целью Петр насаждал в крепостнической России форму промышленного производства, присущую странам с начальной стадией развития капитализма. У России времен Петра отсутствовали объективные условия для, так сказать, естественного перерастания мелкого производства в мануфактурное.

П. Н. Милюков был тысячу раз прав, когда утверждал тезис, старательно, но безуспешно отвергаемый советской историографией, об искусственности мануфактурного производства в России в пору его возникновения, об отсутствии для этого спонтанных предпосылок. Приведем высказанную им мысль полностью: мануфактура, писал Милюков, «создана была впервые правительством. Старинные русские кустари при этом были забыты, и новая форма производства была перенесена с Запада готовою. В стране без капиталов, без рабочих, без предпринимателей и без покупателей эта форма могла держаться только искусственными средствами и привилась лишь благодаря продолжительному и усиленному покровительству».

При Екатерине государство тоже вмешивалось в жизнь общества. Правда, сфера этого вмешательства, как и методы внедрения новшеств, были различными: Петр перенимал с Запада экономические структуры и новшества в устройстве государственного механизма. В итоге в крепостной России сложилась особая форма мануфактурного производства с применением крепостного труда, несвойственного капиталистическим предприятиям.

Примерно аналогичную ситуацию мы наблюдаем при перенесении идей французского просвещения, то есть по существу буржуазной идеологии, в Россию, где безраздельно господствовали крепостнические порядки. Екатерина Великая, подобно Петру, насаждала в России не производство, а идеологию, свойственную буржуазному обществу, в то время как страна еще не созрела для их спонтанного возникновения и распространения. Напротив, в России существовали объективные условия для развития крепостничества вширь и вглубь. Именно в этом противоречии, а не в личных качествах императрицы кроется суть эпохи — несовместимость развивавшихся крепостнических отношений с идеологией Просветительства.

Эти противоречивые тенденции развития страны проявлялись и в социально-экономической политике: объявление свободы предпринимательства, отражавшей буржуазную политику, уживалось с укреплением сословной структуры общества и предоставлением обширных привилегий дворянству; укрепление крепостнического режима сочеталось с запрещением мануфактуристам покупать крепостных крестьян, то есть с мерой, содействовавшей развитию капитализма; свобода вероисповедания, являвшаяся одним из признаков буржуазной идеологии, сопровождалась преследованиями инакомыслящих, то есть мерой, свойственной феодальному обществу.