Проведя в пути месяц, императорская процессия добралась до Киева, где задержалась на несколько недель. Со всех концов страны приехали в Киев делегации, чтобы встретиться с императрицей и подать ей свои петиции. Среди них были татары и калмыки, грузины и киргизы, все те иноязычные народы, которые шли вслед за Пугачевым, и те, которые сопротивлялись войскам Потемкина. Были там и посланцы польского дворянства. Они явились отдать должное могущественной женщине, которая отняла у них часть страны и вполне может отнять и то, что еще осталось.

Когда к путешественникам присоединился Потемкин, приехавший в Киев из Крыма, то, по словам Сегюра, все изменилось. По отношению к императрице и ее окружению он вел себя как хозяин. Он закатывал роскошные балы, устраивал невиданные фейерверки, оплачивал концерты и пиры, принимал гостей в освященной веками Печерской лавре, где остановился. Сам он выглядел сиятельной персоной. На официальных встречах появлялся в маршальском мундире, «задыхаясь от количества наград и бриллиантов, — писал Сегюр, — задрапированный в кружево и шитье, с напудренными и уложенными локонами Полосами». В Печерской лавре, правда, гостей он принимал в несколько другом виде, больше напоминая турецкого визиря. С непричесанной головой и босыми ногами, облаченный в шелковый халат, он вальяжно возлегал на огромном диване, окруженный своими родственницами (некоторые из них, как известно, были его любовницами). Так он и встречал офицеров и иностранных посланников.

Казалось, что он пребывал в каком-то азиатском сне, но проницательный Сегюр все же разглядел, что, невзирая на видимую праздность, Потемкин не дремал и был с головой в работе. Он встречался с чиновниками, рассылал и получал донесения, вел неофициальные переговоры, играл в шахматы с послами, словом, делал все, чтобы приблизиться к той цели, которую они с императрицей перед собой поставили. По словам Сегюра, Потемкин был способен одновременно работать над десятком проектов, при этом не подавая виду, что он очень занят. Он мог наблюдать за строительными и сельскохозяйственными делами, отдавать приказы гражданским и военным чиновникам, вникая в бесконечную чреду разных начинаний..

В мемуарах, где рассказано о пребывании царицы в Киеве, ни слова не говорится о частных встречах Екатерины с Потемкиным. Может статься, что их просто не было. Все же их старая дружба не могла исчезнуть, не оставив следа. Они, бесспорно, любили друг друга и, может быть, иногда вместе спали. Екатерина не делала тайны из того, что ужасно скучает по Потемкину, когда они были в разлуке. Как императрица, так и Потемкин имели репутацию людей, погрязших в распутстве, обуреваемых неутолимыми животными страстями. Что касается его, то, как говорится, нет дыма без огня. Потемкин завел настоящий гарем наложниц. Кроме того, что он держал близ себя круг племянниц и дам благородного происхождения, в которых пылко влюблялся, Потемкин, говорят, был завсегдатаем борделей и не гнушался предложениями придворных воспользоваться услугами их жен в обмен на высокое покровительство.

В апреле гром пушек оповестил о том, что лед на реке начал трескаться. Три месяца провела императрица вместе со своей свитой в Киеве в ожидании, когда зима выпустит реку из ледяного плена. К 1 мая судоходство на Днепре возобновилось. Екатерина и ее почетные гости поднялись на борт семи новых, только что спущенных со стапелей вельботов, построенных под контролем Потемкина. «Флотилия Клеопатры», по меткому выражению де Линя, тронулась в путь.

Ярко раскрашенные суда имели команды, одетые в униформу, и маленькие оркестры. На каждом вельботе были декорированные спальни с удобными кроватями; убранными покрывалами из тафты, и с письменными столами из красного дерева. В туалетных комнатах и гостиных поставлены диваны, обитые дорогими китайскими тканями.