Чувственный мужчина с тающими от нежности черными глазами, он больше всего на свете любил музыку, танцы и свою красивую жену, но политика его совершенно не интересовала. Он даже не пытался навязывать свою волю императрице. Выходя замуж за Разумовского, Елизавета предпочла личное счастье династическому долгу.

Однако Петр начинал разочаровывать государыню. Он выглядел слабым и хрупким, скорее похожим на девушку. Он обижал людей, имея склонность к странным поступкам. Его личность и характер внушали тревогу. Елизавета прониклась к нему неприязнью и уже жалела о том, что сделала его своим наследником. Хуже всего было то, что Петр напрочь отвергал русскую культуру, относясь к ней с презрением. Он разговаривал по-немецки и ни за что не хотел учить русский. Невзлюбив русских солдат, он окружил себя немцами и шведами, предпочитал компанию любимцев из своего детства, камердинеров Крамера и Ремберга. Формально он перешел в православие — иначе он не смог бы стать престолонаследником, но при каждом удобном случае проявлял к русской церкви пренебрежение, громко смеясь и отпуская шутки во время долгих служб во дворцовом храме и в огромных, залитых светом свечей соборах Москвы и Петербурга. Это богохульство было особенно неприятно Елизавете. Она часами молилась и строго соблюдала все православные обычаи, которые, как она считала, были краеугольным камнем нравственной жизни.

Постоянно думая о судьбе престола, императрица знала, что заговорщики уже присматриваются к Петру, который по своим свойствам как раз удобен был для их замыслов. Он не мог завоевать уважение придворных, и трудно было представить его в роли повелевающего, грозного владыки. У него не было никакого политического опыта, и Елизавета, сама не блиставшая политической прозорливостью, не способствовала развитию Петра в этом направлении. Он продолжал считать себя немцем, а не русским, и прямо заявлял об этом всем, кому не лень было слушать его. Он говорил, что немцы во всем превосходят русских. Русские военные были оскорблены тем, что он носил мундир прусского офицера, а он понимал это и открыто радовался, видя их униженные, злые лица. Он смеялся над русскими солдатами и офицерами. Те уже начали скрежетать зубами, чуть ли не открыто высказывая намерение придушить его.

Празднества при дворе, устроенные в честь шестнадцатилетия Петра, превзошли все, что София до этого когда-либо видела. Приземистый деревянный дворец с сотнями комнат и тысячами слуг был переполнен гостями. Всем им не терпелось увидеть принцессу, завезенную с Запада. Они выстроились в несколько рядов на лестницах, становились на стулья. Женщинам движения стесняли юбки, длинные шпаги военных представляли немалую опасность в случае давки.

Тысячи глаз устремились на Иоганну и Софию, когда те вышли из своих апартаментов. Императрица вызвала к себе Иоганну, а София ждала чуть поодаль, похожая на витрину ювелирного магазина. На ней скрестились придирчивые взгляды сотен людей. Этот критический осмотр сопровождался высказываниями — то громкими, то тихими. Спустя некоторое время пригласили Софию, и она вошла в личные покои Елизаветы, раскланиваясь и улыбаясь всем, кто выстроился по обе стороны коридора и переходов.

Елизавета в платье из темного шелка с серебряным шитьем, увешанная драгоценностями от шеи до талии, радушно приняла Софию и наградила ее лентой и звездой ордена Святой Екатерины. Иоганна тоже получила ленту и звезду, а затем гофмейстер Елизаветы принц Гамбургский сделал Софи комплимент по поводу ее безупречных манер. Она с радостью услышала, что ее нашли очаровательной и она понравилась «как государыне, так и народу». Первый экзамен был выдержан.

Обычно словоохотливая, она нарочно сдерживала себя и не говорила. Однако придворные шептались о ее незаурядном уме и прекрасном умении вести беседу. Ее улыбки и поклоны произвели на царедворцев хорошее впечатлений. Ведь они предполагали увидеть заносчивую гордячку, но ее теплота и обезоруживающее дружелюбие приятно удивили и восхитили всех.