18. Позабытый сундучок

Хорис Тат, застрявший в продвижении броне лейтенант и командир танковой «пятерни», считал, что в его душе и, тем более, голове давным давно отшумели муссоны романтики, кувыркнулись в прошлое юношеские мечты о лихих и грозных походах во вражеские тылы. Булькнули в болото обыденности, в промасленные будни регламентных графиков картины пронизанных навылет, тронутых гусеничной копотью, городов. И затухли, невостребованными, слезы счастья на мужественных шрамах лица, озаренные злато серебреным сиянием, поднесенных начальственной прихотью, медалей. И даже картина чудесного перемещения вверх по служебной пирамиде, когда раскинутая вширь, разверзшаяся под руками, хроно карта всосет внутрь сжатую броней перископную узость, обросла мхом, затерлась паутиной темной НЗ шной матовости, не нюхавших километры, гусениц.

И вначале, некоторое время, но не один цикл, неутомимый мечтатель в черепе подсказывал: «Не унывай, Хорис! Будет и на нашей улице двойной полдень обоих светил». И растолковывал, сочинял правдоподобную матрицу успокоительного объяснения. Получалось, продвижения нет потому, что вверху, в пирамидных ступенях над головой, все мобилизационные клеточки, штата мирного времени забиты плотно, как гига обоймы главного калибра, но вот когда нагрянет, когда крутнется расторможенная шестерня войны, когда начнет она вприпрыжку перемалывать косточки, вот тогда пойдет в ход не блат вельможно генеральского происхождения, а везуха невезуха, и тогда уж, когда накроет ответными залпами «баков», начнут штатные клетушки освобождаться, и тогда, наконец, метеором унесется, зависшая на погонах лейтенантская юность.

Но подл, неумолим в непрошеных трудах, беспокойных нейронный счетчик в голове, не может он надолго зависать в беспечной благости мечтаний, и вот какой казус, выдергивающий прочь мягонький матрац надежды, выдает он через некоторое – очень короткое, между прочим, – время. Оказывается, если подумать, по кому в первую очередь пройдется шестеренка военно убийственных будней? По тем, кто ближе к линии огня! А значит, снова по броне лейтенантам. И именно они будут требоваться опять и опять, снова и снова, пока не перемолотятся встречные шестеренки с нанизанными эйрарбакскими взводными. А там, наверху, пыль будет спокойно, не торопясь оседать на потускневшие, залежалые на плечах генеральские звезды.

И потому командир «пятерни» Хорис Тат воспринимал розовое будущее, через черные очки жизненного рационализма.

И тем сильней он удивился, когда двадцать матовых гусениц подчиненных ему «Циклопов» провалились в пыльную реальность Берега Вдвойне Теплого Утра. Оказывается, парадные мечты курсантских будней совсем, совсем никуда не делись, а просто, до сей поры, отсиживались в каком то маленьком, позабытом сундучке мозга.

19. Чистка арены

Что теперь? Поскольку общий, глобально связанный процесс уже завершен, там и тут происходят разные события запущенные еще оттуда, из объединенной сложности прошлого. Однако теперь они гораздо более независимы, согласованы они лишь тем, что происходят на одной планете, а ничто, так сказать, бесследно не проходит. И все же связность понижена на степени. Полная хаотичность еще не достигнута, то там, то здесь наблюдаются логично выверенные во времени структурные действия, но они гораздо сильнее локализованы.

В нашем случае рассматривается процесс, протекающий в небольшом участке северного полушария планеты Геи. На куске суши, примыкающем к Теплому Северному морю, разрушилась не только инфраструктура, а так же все, много циклов возводящиеся, береговые линии обороны. Еще бы, вблизи побережья, в заливе Северного Сияния взорвана гигатонная торпеда, марки «Лилипут – 1».