Изменить размер шрифта - +
  Надо  бы
проверить печень, сосет под ложечкой; нет ничего важнее  печени  -  "котел
организма", точнее не скажешь.
     Потом он пустил чуть теплую воду, забрался в  ванну  и  десять  минут
блаженствовал; вспомнил давешнего собеседника.  Интересный старик. В  наше
время колоритных людей мало, идет какая-то штампованная  продукция,  а  не
люди.  Отчего так? Говорят, раньше в газете значительно  быстрее  замечали
одаренных репортеров, ждали их публикаций; теперь ждут кратких  сообщений,
как одета  Джоан  -  диктор  второй  программы  радиослужбы  Би-би-си;  не
очень-то даже и вслушиваются в то,  что  она  читает;  только  когда  дают
динамику роста доллара и соответственно падения  фунта,  кончают  болтать,
пить чай или мыть посуду: деньги  есть  деньги  -  жизнь,  говоря  точнее.
Все-таки радио убивает журналистику,  оно  открывает  дверь  в  любой  дом
ногой, снисходительно  и  властно,  причем  особых  усилий  на  это  и  не
затрачивает;  материалы  читают  серые,  с л о в а  нет,  чистая  фиксация
фактов. А тут, в газете, надо вертеться пропеллером, чтобы найти изюминку.
О сенсации и говорить нечего,  это  стало  редкостью.  Статьи  об  "угрозе
Кремля", о стычках католиков с полицией, о ситуации в Греции стали  бытом,
к этим трафаретам уже привыкли, своих забот хватает;  люди  все  больше  и
больше  интересуются  тем,  что  происходит  на  Острове,  слишком   много
нерешенных проблем.
     Поэтому-то Сэмэл так  искал  сенсационные  материалы,  паблисити  для
журналиста  прежде  всего:  знакомился  с  замшелыми  историками,  которые
рассказывали забытые страницы биографий писателей, художников  и  актеров.
Кстати, про художников  читают  меньше,  особенно  интересуются  актерами,
потому, видимо, что каждый человек в душе  актер;  все  мы  играем  дюжину
ролей одномоментно, поди иначе проживи, вмиг сомнут.
     Сэмэл вылез из ванны, докрасна  растерся  жестким  полотенцем,  потом
вернулся на кухню, включил плиту, поставил сковородку,  разболтал  в  воде
яйца,  сделал  омлет,  заварил  кофе  и  включил  радио;  он  называл  его
"мусоропроводом", держал на кухне, на  подоконнике.  Вспомнился  отчего-то
диск русского певца Вертинского - совсем  недавно  поступил  в  продажу  в
цикле "Голоса минувшего". Там была прекрасная песня "Как хорошо проснуться
одному в холостяцкой постели". "Действительно, - подумал  Сэмэл,  -  всего
одна строка, а сколько в ней высокого смысла.  Бедная мама,  она  мечтает,
чтобы я женился.  А я не женюсь, ни в коем случае не женюсь.  Я  не  смогу
тогда сидеть на кухне голым и мечтать, о чем хочется; я должен буду  гнать
самого себя с утра и до вечера - еще бы, семья.  Конечно, я люблю мамочку,
но какая мука сидеть у нее в  гостях  и  выслушивать  ее  советы;  старики
все-таки несносны,  живут  своими  представлениями,  считают  нас  детьми,
несмышленышами.
Быстрый переход