— Это несложно.

— Ну а насчет доктора…

Звякнул телефон внутренней связи.

— Вас зовут на мостик, — сообщил Ассафар капитану. — Идите.

Владимир вновь поспешил зарыться в бумаги, напустив на лицо безмятежное равнодушие, дабы не вызвать никаких подозрений босса, способных, в чем он теперь ни на секунду не сомневался, стоить ему головы.

С отчаянием понимая, что до Америки уже не добраться и предстоит, изнывая от страха, невесть сколько качаться на волнах, в лучшем случае прибыв в итоге в порт приписки, он двинулся в каюту старпома, уверенный, что подслушанный тайный разговор руководства Сенчука наверняка заинтересует.

Сенчук, открывший ему дверь, предавался, судя по лежавшим в изголовье дивана подушке и фразеологическому словарю американизмов, изучению тонкостей заокеанского британского языка.

— Мне надо с вами срочно поговорить! — нервно произнес Владимир прямо с порога, и голос его предательски дрогнул.

Сенчук, заговорщически сузив глаза, поднес палец к губам.

Затем, заперев дверь, достал из объемистого кожаного портфеля какой‑то прибор, похожий на бытовой стабилизатор напряжения, и включил его в сеть.

Зажглась зеленым глазком контрольная лампочка.

— Полезная штука! — произнес старпом, одобрительно глядя на прибор. Называется — генератор белого шума. Как мне объяснил один ученый хмырь, выделяет весь спектр частот — от самых низких до самых высоких, и наша болтология в них — как вопли упавшего за борт при хорошем шторме. Не знаю, просунуты ли в мой закуток чьи‑то длинные уши, но предосторожность, как говорила моя матушка после очередного моего злостного хулиганства, позволяет избегнуть последствий… Ну, слу–щаю вас, мой верный друг! Можете говорить, как на исповеди у римского папы, даже надежнее.

— Вероятно, — сказал Крохин, — мне действительно придется вести себя именно так.

Сенчук выслушал его рассказ не перебивая, с посерьезневшим, даже угрюмым лицом.

— Значит, безвременно покинувший нас коммерсант чего‑то раскопал, подытожил рассудительно. — Так я и думал! — Он озабоченно походил по каюте. — У Бермуд, говоришь, подойдет к нам яхта? Та–ак! Вот где, оказывается, будет распаузка!

— То есть?

— То есть частичная разгрузка судна. И наш "контрабас" перекочует на другой борт.

— А мы куда? В воду? — спросил Владимир. — С камнем на шее?

— Зачем тратиться на всякие громоздкие излишества? — сказал Сенчук. — Не в тихой же заводи под грустной ракитой утопят! Дадут пинка в зад — и, считай, ты уже в морском раю!

— Так что же делать?! — нервно воскликнул Крохин.

— Ты не переживай, — сказал Сенчук, доставая рюмки и бутылку коньяку. Я бесплатно не умираю. И если будешь держаться возле Георгия Романовича, дорогого твое утопление будет стоить злодеям! Но держаться за меня, Вова, надо как за фал, скинутый тебе за борт! Отпустишь его, станешь вечным водолазом. Теперь — так. В отличие от басурманина твоего шербета с рахат–лукумом на обед и завтрак я тебе обещать не стану и виды Палестины в волшебном фонаре в качестве жизненных перспектив перед взором не раскину. Однако выбраться из волчьей ямы помогу. Условие одно: твоя верность, моя честь. Если, — уточнил, — перелопатить таким образом один афоризм, травленный на хорошей немецкой стали… К нему добавлю собственный: двойная жизнь — она короткая… Усекаешь? То есть — за двумя зайцами погонишься, от обоих по морде схлопочешь…

— Я готов с вами… — Крохин набрал воздух для проникновенного уверения в своей безусловной надежности и тут же, теряясь в словах, бессильно выдохнул его через нос.