Изменить размер шрифта - +
А в номерах у меня – прикормленный коридорный, который следит за вашей реакцией. Если бы вы, получив записку, снеслись с кем-нибудь, я бы про вас просто забыл. Я специально оставил только полчаса от момента получения записки до времени встречи – сбегать вы никуда не успевали, могли только телефонировать, что сразу же бы стало известно коридорному. В половине восьмого я пришел на Литейный, сел в кафе напротив и стал ждать появление человека, словесный портрет которого мне уже был известен. Дождался вас, получил от вышедшего следом коридорного сигнал, что все в порядке, проводил до Летнего сада, еще раз убедился, что за нами никто не следит, подошел. Все!

– Ловко! Мечислав Николаевич, посмотрите на эту карточку. Этот человек вам знаком? – Тараканов показал фотографию Тимофеева, взятую у его вдовы.

Кунцевич внимательно ее разглядел.

– Да, я имел с ним дело. Это москвич. Он продал нам превосходное ожерелье с брильянтами. Я тогда хорошо заработал.

– Когда это было?

– Седьмого, или по-новому – двадцатого сего мая.

– Вы точно это помните?

– Абсолютно. Двадцать второго был Николин день, и благодаря деньгам этого господина я смог организовать прекрасный праздничный обед, ну и помянуть покойного папеньку. Даже телятинки себе позволил.

 

– Пересмотрите свою систему конспирации, Мечислав Николаевич. Она плохо работает. А лучше вообще больше этим не занимайтесь. Мне будет очень жаль, если вы когда-нибудь окажетесь в доме два по вашей улице. Потерпите, я уверен, что жизнь скоро наладится. К осени, ну максимум – к следующему году, нынешняя власть кончится.

– А я, знаете ли, уверен в обратном. Поверьте старику, большевики всерьез и надолго.

– Как может долго продержаться власть, которая за полгода разрушила страну?

– Все дело в том, что эта власть народу по сердцу. Кухарки и мастеровые от нее в восторге. Им же теперь можно лузгать семечки в Летнем саду! Можно митинговать по любому поводу, можно безнаказанно отобрать собственность у буржуев. И за эти привилегии они готовы жизнь отдать. Да и большевики не миндальничают. Они все возможное для сохранения своей власти сделают, потому как для них сохранить власть равно сохранить жизнь. Сейчас они расстреливают десятками, а чуть бунт поднимется – тысячами начнут расстреливать, всякую охоту бунтовать отобьют. Но ваше предупреждение я услышал.

 

– Какое амбре! Коньяком вас Мечислав Николаевич угощал?

– Да.

– Я, после того как вы подали сигнал «не подходите, справлюсь один», агентов отпустил, а сам – сюда, на Гороховую. В подворотне соседнего дома спрятался. Давайте всем скажем, что встреча не состоялась?

– А она действительно не состоялась. Кунцевич ни к чему не причастен. Он встретил меня в Летнем саду совершенно случайно и пригласил в гости.

Кренев внимательно посмотрел на Тараканова и больше ничего не сказал.

 

«Бежать надо отсюда. Полторы тысячи золотом у нас есть, коров продадим, дом, да все продадим. На первое время хватит, а потом как-нибудь устроимся, не пропадем. Чай, руки и ноги целы, и голова на плечах есть. Я могу шофером подрядиться, они всегда в дефиците, Настя – языки преподавать может, машинисткой опять же. Матери новых коров купим». Тараканов помрачнел. «Нет, мать не поедет. Ее в Тулу-то калачом не заманить было. Не поедет. Не бросит дом, коров своих не оставит. Ну ее к черту, эту заграницу. Не прав Кунцевич, не может такая власть долго держаться. Следующим летом опять «Боже, царя храни» петь станем».

Тараканов лег на какой-то багажный тюк и попытался уснуть. Но то ли от духоты, то ли от сверливших голову мыслей ему не спалось.

Быстрый переход