|
Сергей Васильевич во все глаза пялился на огромный жидкокристаллический дисплей, где мельтешили сложные формулы неизвестного металла и вращались во всех плоскостях модели его молекул. Естественно, полковник мало что понимал, однако с напускной озабоченностью кивал головой, слушая лекцию тараторящего без умолку профессора-француза. Единственное, что четко запомнил полковник из лекции, было то, что рефлезианский металл невероятным образом сочетает в себе, казалось бы, изначально несочетаемые химические и биологические компоненты. При этом загадочный металл очень напоминал организм; нечто наподобие биомассы, превосходящей по крепости алмаз в сотни раз! Но заставить этот организм проявить хоть малейшие признаки жизни профессору пока не удалось, даже с учетом того, что ученый имел под рукой любое оборудование, какое только мог пожелать. После исследования тел пойманных Мотыльковым рефлезианцев староболотинские судмедэксперты составили отчет, который уместился на тетрадном листке: абсолютно нормальные организмы без каких-либо отклонений. Единственным их отклонением можно было считать только то, что подобных идеально здоровых организмов в природе не существует. Во Франции Мотыльков обогатил свой запас знаний о рефлезианской анатомии с объемов тетрадного листка до небольшой брошюры. Оказывается, главное отличие рефлезианцев от людей было сокрыто внутри черепной коробки. Мозг имеющих человеческую личину пришельцев хоть и не превышал по размеру человеческий, зато по весу превосходил тот практически вчетверо. Нервные волокна рефлезианцев при увеличении напоминали витые двужильные провода, словно рефлезианский организм обладал дополнительной нервной системой, предназначенной дублирования основной или вообще неизвестно каких целей. В глазных яблоках рефлезианцев имелись дополнительные мышцы. Они не только изгибали хрусталик, но и перемещали его взад-вперед; профессор медицины утверждал, что эта особенность позволяет глазам пришельцев, подобно телеобъективу, регулировать кратность увеличения наблюдаемого объекта. Костная ткань рефлезианцев по крепости напоминала строительную арматуру, а сухожилия – толстые сыромятные ремни. Количество суставной жидкости было вдвое больше нормы, а сами суставы походили на подвергнутые углеродной закалке шаровые опоры автомобиля. Нормальный для рефлезианца ритм сердечных сокращений под нагрузкой лежал в пределах четырехсот ударов в минуту – всего лишь в полтора раза меньше, чем скорострельность автомата Калашникова! Спецсредства для поимки шустрых инопланетян у «Тени» тоже были отменные. Мотылькову предоставили для ознакомления пневматические ружья, снаряженные шприцами с мощными транквилизаторами, наподобие тех, которыми усыпляют слонов и тигров, выстреливающиеся из специальных катапульт нейлоновые сети, а также громоздкие ручные устройства для стрельбы резиновыми пулями (точнее, даже не пулями, а ядрами) калибром с бейсбольный мяч. Мотыльков часто вспоминал, с каким трудом были схвачены рефлезианцы, которыми гордился его отдел: два десятка дюжих содировцев сумели скрутить врагов лишь благодаря беспримерному героизму. Оперативники навалились на рефлезианцев скопом, повиснув на их конечностях по двое, а то и по трое. Будь староболотинцев то же вооружение, что у французов, можно было бы тягаться с рефлезианцами практически на равных. Но самое радикальное средство, что имелось в арсенале у Мотылькова, являлось старым добрым карабином «КС-23», резиновые пули которого не всегда сваливали обычного дебошира, не говоря уже о пришельце… Больше всего у полковника вызывало недоумение, как при столь современной оснащенности парни из «Сумеречной Тени» не смогли произвести допрос хотя бы одного, самого мягкотелого рефлезианца. |
