Поднял психоплётку и тоже передал Роману. Плётка воздействовала только на рабов, поэтому не считалась запрещённым оружием. Владимир громко обратился к зрителям, которые стояли спиной:

— Эй, раб, вези трупак надзирателя в зону возрождения.

Роман проворно поднял дохлого Шесть-Два и понёс к выходу из платформы. Бот Екатерины Мейерхольд поплёлся за ним, повторяя:

— Вы обязаны оплатить уничтоженный товар. К оплате тридцать…

Владимир отстранил её:

— Запиши на мой счёт.

Бот Екатерины Мейерхольд заткнулся и присел, собирая осколки бутылок. А Владимир пошёл за Романом.

* * *

Когда они достигли конца платформы, Роман повернулся:

— Во время боя нельзя покидать трибуну.

— Угу. Зато после боя все випы захотят сфотографироваться с Пандой. Это наш шанс свалить по-тихому.

Они обратили взоры на Арену. Причём, Роман продолжал держать труп Шесть-Два на руках, словно гигантского спящего ребёнка с оторванной головой.

Дела у орка шли всё хуже и хуже. Над ним повисло изображение черепа, а когда полоска жизни упала до пятнадцати процентов, череп стал красным и задрожал. Вокруг Панды вилось золотое пламя, рассыпая голографические искры всякий раз, когда она пробивала защиту противника, нанося очередной результативный удар.

Жерар Блие комментировал:

— Отдам должное, орк отважно сопротивляется. Он так поверил в свою победу, что до сих пор думает, что у него есть шанс. Но кто знает? Быть может, он и есть. Бои на Арене непредсказуемы, а Золотая Панда, какая бы она сильная ни была, не может проводить комбо бесконечно. Хотя двадцать четыре комбо подряд — это неслыханный результат.

Здоровье орка опустилось до восьми процентов. Он начал подавать знаки, что готов сдаться, но толпа недовольно взревела.

— Нет, мой дорогой, — сказал Жерар Блие с притворным сочувствием. — Ты на Стальном Ринге, а не на отборочном. Тут только один выход — в труп. А потом, если твои друзья, успеют, то в зону возрождения.

Владимир и Роман с нетерпением ждали, когда Панда прикончит орка и можно будет выйти. Хотя оба видели, что она едва выдерживала темп. Двадцать пятое комбо — стало последним. Двадцать шестое орк уже блокировал.

Толпа довольно загудела: сопротивление затягивало поединок.

— Нет слов, — сказал Роман.

— Слушай, братан, — раздражённо сказал Владимир, — Я уже и забыл, что меня тошнит от твоей присказки. Ты других слов не знаешь?

— Да пошёл ты. Не нравится — не слушай.

— Да у тебя всё время «нет слов», а потом ты говоришь не затыкаясь.

Их прервал строгий голос:

— А ты куда собрался, раб?

От зрителей, сгрудившихся возле окна, отделился Ургран Оног и направился к Роману. Комиссар расстроился неминуемым проигрышем своего бойца и был не в духе.

— Я должен отвезти убитого в зону… — ответил Роман.

Ургран Оног сорвал с пояса Романа психоплётку.

— Стоять тут. Никуда ты не поедешь.

Владимир и Роман застыли. Несколько секунд комиссар вчитывался в сообщения своего интерфейса, не соображая, что Роман на свободе.

— Абажди… — рыкнул он. — Почему я не вижу тебя в списке доступных рабов?

— Вероятно, ты идиот, мой господин?

— Ч…

Роман бросил в него труп Шесть-Два. Ургран Оног инстинктивно поймал его, а в этот момент Роман и Владимир накинулись на него.

Ухватившись за толстую шею комиссара, Роман пытаясь проделать тот же трюк, что и с надзирателем. Но Ургран Оног оказался намного сильнее: смог отбросить Владимира, но не смог отцепить от себя Романа.