Энерида направилась к ближайшему неживому, техническому кораблю, но как оказалось — преждевременно. Через полчаса сигнатура показала, что часть кремнийорганических орясин — боевые корабли. По крайней мере, камни (или что-то такое, электроники и двигателей в этих снарядах не было) и когерентные лучи в Энериду запускали они. Вообще, не вполне в Энериду: маскировочные и динамические характеристики нашего корабля просто не давали виталургам (или их боевым конструктам) попасть, все атаки пролетали мимо нас, даже не задевая щитов.

— Эпсилон, эти стреляющие кремниевые фигни тоже экстерминируй, по возможности, не отвлекаясь от основной цели, — отдал команду я, ну и призадумался.

В общем, данная операция требовала от Отряда только Кубика: никто больше толком в ней не участвовал. То есть: мы просто торчим в рубке, разглядывая модели и голограммы: хоть направляйся с Отрядом в искрел, потренироваться, чтобы не тратить время. Или разогнать народ по каютам, чтоб делом занялись?

И, судя по часу наблюдений, к такому решению всё и подталкивало: ни древние лоханки виталургов, ни их квазиживые конструкты не представляли Энериде никакой угрозы, вполне успешно уничтожаясь излучателями и бластерами. Последние были нужны для уничтожения червеобразных кремниевых конструктов: они мало того, что были огромными, так ещё и обладали неприятным свойством прототипа-червя. В смысле: не имели выраженных уязвимых мест и, например, сохраняли жизнедеятельность и боеспособность даже после рассечения на две части.

На вопрос, а что с магией, Медея ответила:

— От локальной и не слишком сильной я Энериду защитила. А глобальные ритуалы ещё не активированы, танатурги же разрушают и искажают их составляющие: преодолеть настолько мощные, явно построенные на жертвах ритуалы невозможно, без сопоставимого количества жертв.

— Ясно, — кивнул я, но тут Медея дёрнулась.

— Началось, запущен глобальный ритуал, пытаюсь понять… сверхтемпературная плазма! Это…

Датчики Энериды фиксировали невозможное — вакуум не имеет температуры, а количество вещества в нём недостаточно для проявлений нагрева. Но, тем не менее, в пустоте наливалось электромагнитной активностью некая зона, захватывающая Энериду. И пустота начинала светиться — пусть основным спектром излучения был инфракрасный, но и в оптическом диапазоне светилось само пространство.

— Капитан Керг, пассажир Гангирдод прекратил жизнедеятельность, — сообщил Мозг. — Требуются ли реанимационные мероприятия?

— Пожалуй…. нет.

Просто Гангирдод аккуратно клался… Ну, точнее, его бездыханное тело укладывалось на диван. А я помнил: «не мешать», да и Медея отчаянно замотала головой — предложение Мозга она слышала.

— Ситуация стабилизируется, — продолжил я, наблюдая за показателями датчиков. — Продолжайте выполнение задачи.

— Исполняю, капитан Керг, — довольно комично, в смысле, буквально хором, произнесли Кубик и Мозг.

Тем временем свечение пустоты сходило на нет, а Энерида рванула к следующему скоплению кораблей виталургов. А я, да и Отряд, с интересом поглядывали на жизненые показания Гангирдода — Мозг мониторил активность всех живых на борту. И да, труп-трупом, нулевая электроактивность, остановленные обменные процессы… И тут резкий пик.

— Хорошо эти уроды постарались, — равнодушно произнёс архимаг, поднимаясь на ноги. — Но недостаточно, — перекосилось его лицо в настолько кровожадной усмешке, что впору бежать. — Керг, как у вас?

— Выполняем задачу, Гангирдод, — указал я через «окно» на голограмму с данными.

— Отлично. Мы тоже. И сколько они бессмысленно загубили, придурки, — равнодушно протянул он.