— Местный криминалитет? — сообразил я, листая паспорт.

— Да, — кивнул майор, — есть у меня выход на определенные структуры. Пришлось кое-кому напомнить о долгах и заодно их списать в обмен на эту маленькую услугу. Теперь слушай внимательно. Паспорт настоящий. Левая в нем только твоя фотография.

— Классная работа, — подивился я, проводя пальцем по единственной странице паспорта, покрытой прозрачной пленкой. — Как они умудрились сунуть фотку под ламинат?

— На этих ребят работают очень хорошие профи.

— Слушай, а ты тут моложе выглядишь. Я когда тебя фоткала, ты был солидней. — Девчонка вновь сунула свой носик в паспорт.

— А что ж ты хочешь? — пожал плечами Коростылев. — Выдан в две тысячи седьмом, когда господину Пыжикову стукнуло двадцать лет. Пришлось кое-кому поработать фотошопом.

— Значит, мне сейчас целых двадцать восемь?

— Пока что двадцать семь. Двадцать восемь, если верить паспорту, тебе будет завтра. Считай, это тебе подарок на день рождения. И можешь радоваться. С завтрашнего дня тебя в армию уже не загребут. У нас призыв до двадцати семи лет включительно.

— А почему меня раньше не призвали? — полюбопытствовал я, продолжая вертеть паспорт в руках.

— У тебя была отсрочка по уходу за больной бабушкой, которая воспитывала тебя чуть ли не с пеленок. Ты был ее единственный кормилец.

— Еще родственники есть?

— Вот здесь все данные, что удалось собрать, — выложил на стол флешку Александр Сергеевич, — изучишь на досуге. Но, если в двух словах, ты сирота. Мать-одиночка умерла при родах, и остался ты у бабушки на руках. Проживали вы в деревне Дергачи Козельского района…

— А если на жителей из тех мест нарвусь? Не начнут орать «держите вора!» или что-то в этом роде. Типа подменыш?

— Ты сначала до конца меня дослушай, торопыга, — рассердился Коростылев. &md