– Скорее, – говорил Калимано. – Вот она – караулка.

Хуан прочитал слова над входом: Аргентинская рыболовная ассоциация. Рыба – бонито, багре – воскресенья, яхты – все открыто, все разобрано, здание окутано темнотой, а под ногами – вязкий ил, все, что осталось тут от реки, одна насмешка. Хуан повернулся (он шел последним). Буэнос-Айрес. Если все еще —

– Скорее, – донесся голос Клары. – Иди скорее, Хуан.

Он догнал ее, и Андрес наклонил голову, чтобы не обидеть его своим взглядом. По молу они почти бежали, Калимано с кошачьей ловкостью вел их и заставлял прибавить ходу. Туман поднимался от реки, они увидели мерцавший бакен канала. «Одни, – подумал Андрес. – Не может быть, чтобы мы были тут одни». Мысль эта не казалась ему невероятной, просто он не соглашался с нею.

– Здесь начинается вода, – сказал Калимано и указал на полосу как будто из шоколада. – Хорошо еще, что я рассчитал так, что лодка теперь у самой кромки. Видать, четыре, не меньше, сегодня повиснут на привязи, – бормотал он, перегнувшись через перила.

Андрес тоже смотрел вниз с неожиданно подступившим страхом, а вдруг —

Но Хуан с Кларой были словно далеко отсюда, – остановившись посреди причала, они смотрели друг на друга.

– Собачья блоха, – сказал Хуан нежно.

Андрес подошел к ним.

– Надо спуститься по этой лестнице, – сказал он и потянул их за руки. – Чао, ребята, Калимано ждет.

– А ты? – сказала Клара почти таким же тоном, (это подумал Андрес, если он действительно так подумал), каким говорят: «Не уходите, почему вы уходите так рано?» Это были искренние слова, однако не необходимые, не те, что иногда хотелось бы услышать.

– А я пойду обратно, к Стелле, – сказал Андрес. – За все заплачено, Хуан. Не давай ему больше денег.

– Спасибо, – сказал Хуан и сжал ему руку до боли. – Что я могу тебе сказать —

– Ничего. Ступайте.

– Это невероятно, что ты остаешься, – прошептал Хуан. – Но почему мы?

– По сути, я тоже уезжаю, – сказал Андрес, улыбаясь. – Разница всего в несколько часов. Не расстраивайся, уводи Клару. Вот она, лестница.

Хуан махнул рукой. Потом сунул руку в карман и вынул мятую тетрадь.

– Здесь то, что я написал за последние дни, – сказал он. – Сохрани ее для меня.

– Ну конечно, – сказал Андрес. – А теперь поторопитесь.

– Андрес, – сказала Клара.

– Да, Клара.

– Спасибо.

– Не за что, – сказал Андрес совершенно осознанно.

Как просто: сказать «спасибо» – и в расчете. Одно «спасибо» – и ты спокоен. Он смотрел, как она ставила ногу, как нащупывала первую ступеньку, и спросил себя с ясной жестокостью: а не искал ли ее Абель затем, чтобы услышать еще одно «спасибо»? Как несправедливо, как глупо. «Я перестаю видеть ее такой, какой она была», – подумал он, оставшись один на молу. Он слышал разговор, плеск весел. Голос Хуана, что-то крикнувшего ему. Но вместо того чтобы перегнуться через перила, он повернулся и зашагал обратно, в упор глядя на красноватый занавес из тумана, в недрах которого словно закипало что-то.

У мостика он увидел худого черного пса. Он подошел к нему и погладил, пес отстранился и показал зубы. Шоколадная площадка была рядом – черный круг на серовато-синей булыжной мостовой.