Помимо этого, случай Лолы Восс показывает, что нам больше не докучает контраст психической жизни, который мы можем прочувствовать, а можем не прочувствовать. Теперь в нашем распоряжении есть метод, научный инструмент, с помощью которого мы можем ближе подойти к систематическому научному пониманию даже так называемой непостижимой психической жизни.

Конечно, от воображения некоего исследователя или терапевта все же зависит, насколько верно он способен посредством своих способностей вновь пережить и выстрадать весь потенциальный опыт, который ему методично и планомерно открывает экзистенциально-аналитическое исследование.

Однако во многих случаях оказывается недостаточным рассмотреть только один миро-проект, как мы делали до сих пор ради простоты изложения. Если это служит нашей цели в случаях патологических депрессий, в таких, как мания и меланхолия, то в нашем исследовании того, что в клинике известно как шизофренические процессы, мы не можем упустить из виду различные миры, в которых живут наши пациенты, чтобы показать изменения в их "бытие-в-мире" и "за-пределами-мира". В случае Элен Уэест мы видели существование в форме ликующей птицы, парящей в небе, это полет в мире света и бесконечного пространства. Мы видели существование как стояние и хождение по земле в мире решительных действий. И наконец, мы видели его в виде слепого земляного червя, ползающего по грязной земле, по гниющим кучам, по узким норам. Прежде всего, мы видели, что "душевная болезнь" для "ума" действительно означает, как реагирует человеческий разум при таких условиях, как изменяются его формы. В этом случае это была перемена к точно прослеживаемому сужению, опустошению или исчерпанию существования, мира. Наконец, за пределами мира от всего духовного богатства мира пациента, изобилия любви, красоты, истины, добра, разнообразия, роста и расцвета "не осталось ничего, кроме пустой, ничем не заполненной дыры". Что действительно осталось, так это животная навязчивость набить желудок едой, нестерпимое инстинктивное желание до предела наполнить живот. Все это могло быть показано не только в модусах и изменениях пространственного характера, цвета, материальности и динамики различных миров, но также и в модусах и изменениях временного характера, вплоть до состояния "вечной пустоты" так называемого аутизма.

Что касается маниакально-депрессивного психоза, то я отсылаю читателя к моим исследованиям, описанным в "Скачке идей", а также к исследованиям разнообразных форм депрессивных состояний, проведенных Ю. Минковски, Эрвином Страусом и фон Гебсаттелем. Хотя они и не являются экзистенциально-аналитическими в полном смысле этого слова, однако они были выполнены согласно эмпирико-феноменологической традиции. Упоминая Минковски, мы должны с благодарностью признать, что он был первым ученым, который ввел феноменологическое направление в психиатрию в практических целях. Особенно плодотворным оказалось использование феноменологии в области шизофрении. Я бы еще хотел упомянуть работы Эрвина Страуса и фон Гебсаттеля, посвященные компульсиям и фобиям, и более позднюю работу Франца Фишера "Пространственная и временная структура существования у людей, страдающих шизофренией" (Franz Fisher, Space and Time Structure in the Existence of the Schizophrenic). Использование экзистенциально-аналитического мышления можно найти в прекрасных исследованиях фон Гебсаттеля "Мир компульсивного" (Von Gebsattel, The World of the Compulsive) и Роланда Куна "Интерпретация маскировок в тесте Роршаха" (Roland Kuhn, Interpretations of Masks in the Rorschach Test, 1945).