Тем не менее, по трем грубым нарушениям (одно в Ростовской области, два — в Москве) были заведены уголовные дела.

Коммунисты оспорили в Верховном суде результаты первого тура выборов в Татарии. По их утверждению, в пяти районах Казани их наблюдатели обнаружили несоответствия в протоколах избиркомов, так что Ельцину будто бы приписали более 45 тысяч лишних голосов, а у Зюганова отняли более девяти тысяч (потери понесли также Лебедь, Явлинский, Жириновский). Представители КПРФ потребовали внести изменения в официальные результаты первого тура.

Никаких последствий этот иск не имел. Впрочем, если бы даже суд удовлетворил его, это лишь в малой степени повлияло бы на общий исход голосования.

Один из признаков того, что серьезных фальсификаций в первом туре не было, — обнаружившаяся после голосования достаточная точность предшествовавших ему прогнозов. Близкими к итоговым результатам первого тура оказались многие из них. Наиболее точным было признано предсказание Центра стратегического анализа и прогноза Дмитрия Ольшанского: он прогнозировал, что Ельцин получит 36 процентов голосов, Зюганов — 33. Напомню: в реальности у первого оказалось 35,28, у второго — 32,03. Как видим, по крайней мере, разница между голосами соперников угадана почти идеально — те самые три процента. Как в аптеке. Если результаты подтасовываются, такого не бывает.

Ельцин недоволен

Президентская команда, естественно, могла быть довольна итогами первого тура. Все понимали: при тех обстоятельствах, которые сложились к моменту выборов, на большее рассчитывать было трудно. Однако сам Ельцин демонстрировал недовольство. Он и раньше, к удивлению окружающих, невзирая на все рейтинги, безапелляционно утверждал, что выиграет выборы уже в первом туре, а теперь, соответственно, сокрушался — он, дескать, не удовлетворен его итогами: блиц-крига не получилось. Об этом он начал говорить уже утром 17-го на совещании с членами аналитической группы своего избирательного штаба, возглавляемой Чубайсом. Тем, кто оценивал ситуацию более трезво, оставалось лишь пожимать плечами.

В этот же день, не дожидаясь окончательных результатов голосования, президент выступил с телеобращением по итогам первого тура. Он призвал сторонников Лебедя, Явлинского и Святослава Федорова объединиться с его, Ельцина, избирателями. По словам президента, после первого тура «выбор предельно ясен»: «либо назад — к революциям и потрясениям, либо вперед — к стабильности и благополучию».

В штабе Ельцина были уверены: при явке порядка 70 процентов у Зюганова во втором туре нет шансов на победу. И напротив, по расчетам Вячеслава Никонова, при явке ниже 60 процентов возникает вполне осязаемая вероятность победы коммунистов.

Между тем, мы видели, как раз та самая достаточно высокая явка, почти такая — 69,81 процента — уже была достигнута в первом туре, но при этом победа Ельцина оказалась не так чтобы уж слишком убедительной. Ко второму туру требовалось приготовить что-то еще, помимо семидесятипроцентной явки…

Что касается коммунистов, их отношения к результатам первого тура, — они тоже, как и окружение Ельцина (исключая его самого), вроде бы были довольны, не особенно шумели по поводу «сфальсифицированных» выборов. Их протесты против «подтасовок» носили в основном ритуальный характер, обычный для поведения проигравшей стороны. Уже 17 июня в конце дня, выступая на пресс-конференции в московской мэрии, Зюганов «выразил удовлетворение» итогами выборов (в тот момент — предварительными, но в дальнейшем они мало изменились). В целом, сказал он, выборы прошли «нормально», хотя «есть некоторые факты, свидетельствующие о попытках фальсификации на некоторых избирательных участках».