– Новый заключенный недоволен нашим правосудием и не желает встать на путь исправления. Говорит, он невиновен, потому и зовет на помощь.

– Нет… Неправда! – Хан стоял слишком далеко, и его не услышали.

Ответа из динамика не последовало, но свет по прежнему горел, что вызвало новый поток ругательств и жалоб из всех камер.

– Тихо! – снова раздался голос, теперь из коридора. Удары дубинок по дверям действовали мгновенно – заключенные тут же замолкали.

– Ну что, допрыгался? – злобно бросил Хану Шунь.

Черныш указал пальцем на Ду, лежащего на своей койке.

– А ты держи язык за зубами.

Ду не ответил, как будто разом оглох и онемел.

Шаги приближались, и вскоре в окне камеры 424 выросла фигура охранника; за его спиной маячили еще двое. Когда привезли новых заключенных, этого надзирателя в тюрьме не было. Увидев незнакомое лицо, он спросил у Хана:

– Новичок?

Тот поспешно закивал, рассчитывая на спасение. Охранник нахмурил брови.

– Это ты звал на помощь?

– Да! – Хан посмотрел на сокамерников. – Они… они надо мной издевались.

– Что ты несешь! Тебя никто и пальцем не тронул! – запротестовал Черныш под одобрительные возгласы друзей.

– Всем молчать! – Охранник обвел камеру гневным взглядом. – Ты. Говори, что случилось.

Он ткнул дубинкой в сторону Ду Минцяна. Тот насупился, все еще недовольный тем, что его разбудили.

– Откуда мне знать? Я вообще спал.

– Ты и правда спал, но потом проснулся и все видел! – ошеломленный ответом Ду, воскликнул Хан.

– Ладно, ладно, – перебил его охранник. Он оглядел Хана с головы до ног и недоверчиво спросил: – И как же над тобой издевались?

– Они… – начал было Хан и умолк. В уме он пытался подобрать слова, чтобы описать пережитое унижение.

Охранник снова нахмурился.

– Позвольте мне объяснить. – С койки поднялся раньше молчавший Пин. – Парнишка просто не согласен с приговором. Все твердил, что его подставили, и отказывался ложиться спать, даже когда свет выключили. Хэйцзы его припугнул слегка, чтобы замолк, вот и все; мы и пальцем его не трогали.

– Верно! – отозвался Черныш. – Согласен, зря я ему угрожал. Но он кричал без умолку, поносил наше правительство, уснуть не давал… Я и не сдержался.

– Неужели? – Холодный взгляд охранника снова уперся в Хана. – Значит, подставили тебя?

Хан закусил губу.

– Да, я невиновен. Меня оклеветали, – проговорил он хрипло, но уверенно.

Охранник резко хохотнул.

– То есть судья ошибся?

Он достал ключи, отпер дверь и шагнул к Хану. Тот понял, что ни к чему хорошему личное общение не приведет, и затараторил:

– Нет нет, дело не в судье, а в той девушке…

Прежде чем он успел договорить, его тело будто вдруг онемело, а потом он рухнул на пол и забился в конвульсиях. Охранник прижимал электрическую дубинку к животу Хана.

– Тебе дали шанс стать человеком, и чем ты отплатил? – заорал он. – Думаешь, ты первый здесь такой умный? Все вы гаденыши неблагодарные! Может, тебе и жизнь не дорога?

Хан безвольно обмяк, в глазах читалось отчаяние. Однако сквозь стиснутые зубы он с усилием произнес:

– Не виновен… меня… подставили!

– Тогда надо было подать в суд апелляцию. Теперь то кому какое дело? – проворчал охранник, больше не желая тратить время на бесполезные препирательства. Он повернулся к Пину. – Присматривай за ним.

– Не волнуйтесь! – Пин ударил себя в грудь кулаком.