Их первая встреча состоялась в комнате Мишеля, в университетском здании. Аскетическая унылость обстановки не удивила Деплешена: он ожидал чего-то в этом роде. Разговор затянулся до глубокой ночи. Именно существование завершенного списка базовых химических элементов, напомнил Деплешен, уже в десятых годах послужило для Нильса Бора первотолчком к размышлениям. Теория гравитационных и электронных полей в планетарной модели атома с неизбежностью должна была привести к существованию бесконечного множества химических веществ. Меж тем в основе всего мироздания – всего какая-нибудь сотня элементов, их список строго выверен и неизменен. Столь ненормальное с точки зрения классических теорий электромагнетизма и уравнений Максвелла положение должно было, снова напомнил Деплешен, укрепить правомерность квантовой механики. По его мнению, и биология в настоящий момент оказалась в подобном положении. То, что во всем животном и растительном царстве выявляются идентичные макромолекулы, неизменные клеточные структуры, не может, по его мнению, достаточно убедительно объясняться в рамках классической химии. Тем или иным образом (каким, пока невозможно предположить) теория квантов здесь должна непосредственно вмешаться в учение о регуляции биологических феноменов. Именно здесь открывается абсолютно новое поле для исследований.

В тот первый вечер Деплешен был поражен широтой мысли и невозмутимостью своего молодого собеседника. Он пригласил его на обед к себе домой, на улицу Эколь Политекник, в следующую субботу. Там же присутствовал один его коллега-биохимик, автор трудов по транскрипции РНК.

Когда Мишель вошел в апартаменты Деплешена, ему показалось, будто он попал в декорацию кинофильма. Мебель из светлого дерева, пол, выложенный терракотовой плиткой, афганские тканые ковры, репродукции Матисса… До сих пор он имел лишь смутное представление о жизни этой благополучной, культурной среды с её тонким, уверенным вкусом; теперь ему было легко вообразить остальное: фамильное поместье в Бретани, возможно, сельский домик в Любероне. «Ну да, квинтеты Бартока и всякое такое», – мельком подумал он, принимаясь за первое блюдо. Обед был с шампанским, потом десерт – шарлотка с клубникой и малиной под великолепное розовое полусухое. Тут-то Деплешен и выложил ему свой план. Он сможет добиться создания договорного места в своем исследовательском объединении в Жифе; Мишелю надо будет создать себе сколько-нибудь лестную репутацию в кругах биохимиков, но сделать это надлежит побыстрее. В то же время Деплешен будет курировать подготовку его докторской диссертации, а сразу после защиты Мишель сможет получить подобающую штатную должность.

Мишель бросил взгляд на маленькую кхмерскую статуэтку, стоявшую в центре на каминной полке; выполненная весьма изящно, она изображала проповедующего Будду. Он откашлялся, прочищая горло; потом сказал, что принимает предложение.

Стояла глубокая ночь, когда марсианские бактерии снова возбудили его острое любопытство: он обнаружил в Интернете добрый десяток сообщений на сей счет, по большей части они исходили от американских университетов. Аденин, гуанин, тимин и цитозин обнаруживались там в нормальных пропорциях. Частью от нечего делать он заглянул на сайт Энн Арбор и нашел там сообщение о проблемах старения. Алисия Марсия-Коэльо обращала внимание читателей на потерю кодирующих сегментов в ДНК во время повторных репликаций фибропластов из тканей гладких мускулов; в этом тоже не было ничего удивительного.