Догадка шевельнулась. То ли голограмма из учебника, то ли какой-то исторический боевик. Когда еще и антигравитации не было…

— Крто, ты можешь катить эту трубу перед собой?

— Зачем?

— Передавим ею крабов и пройдем к воде.

— Ты умница… Признателен…

Эгейцы не умеют плакать. Они пищат, когда испытывают слишком сильные эмоции. Эмоции, которые невозможно скрыть. Когда невыносимо. Когда предельно. Счастье ли гнев, или ужас… все равно — невыносимо. И Крто в тот момент тоже пискнул. Он легко вскинул щупальцами обломок трубы и швырнул вперед. Труба покатилась. Десяток крабов, неосторожно попавшиеся под каток, были тут же расплющены о галечник или впечатаны в песок. А из трубы сыпались мелкие красные крабы и разбегались в разные стороны. Я рассмеялась — забавно было смотреть, как неуклюже, но необыкновенно быстро они ковыляют по песку. Но если они удирают с такой прытью, то и вернуться могут.

— Трубу надо катить быстро, — предупредила я.

— Не забудь свой хвост… — напомнил он.

О, его способность даже в самых отчаянных накальных ситуациях заботиться о мелочах. В будущем она помогла ему продвинуться. Тогда же меня вдруг разозлила его мелкая расчетливость, его предусмотрительность, которой я не могла не следовать, но которая меня почему-то унижала. Я подобрала изрядно потрепанный чехол-хвост и, зажав его под мышкою, побежала вслед за Крто по расчищенной им дороге. Я подумала: а вдруг меня кто-то увидит здесь на берегу? Да плевать… Они останутся здесь, на Диких островах… А меня ждут острова Блаженства. Я обернулась и погрозила пустынному побережью Волка кулаком. К счастью, никто из людей не мог видеть, как унизительно, нелепо и смешно одновременно я сейчас выгляжу. Клянусь, я так и подумала к счастью… А уж потом осознала, как кощунственно это звучит — пусть только в мыслях… Все равно. «К счастью, друзья мои умерли»… Хотя мы и не были друзьями… Но я их любила, клянусь…

Поначалу все шло неплохо. Труба трамбовала дорогу к воде. А самых наглых и дерзких крабиков я расстреливала из бластера и находила в этом даже некоторое удовольствие — настроение было подходящее. Но потом эгеец выдохся, труба катилась все медленнее. А как только Крто остановился передохнуть, крабики кинулись в атаку. Луч бластера метался из стороны в сторону, чаще спекая песок в белые сосульки, чем поражая нападающих. Пять или шесть тварей впились эгейцу в бок. Боль подхлестнула Крто, и он вновь покатил свою трубу, двумя свободными щупальцами отрывая впившихся в кожу тварей. Я бежала следом и стреляла. Уже не для самообороны, а для самоуспокоения, — глупо, конечно, было так расходовать единственную батарею, добытую с таким трудом, но я не умела в критических ситуациях рассчитывать с присущей Крто педантичностью.

Когда мы наконец достигли воды, бока Крто кровоточили от укусов. Кровь в воде опасна. Запах ее за много километров привлекает псевдоакул и броненосцев. Броненосцы… Как-то я видела тело эгейца, которое притащили на остров после того, как его клювом разделал броненосец. Вместо груди у бедняги зияла кровавая воронка… Впрочем, тогда я точно не знала, какую опасность представляют эти твари. Здоровый и сильный эгеец может ускользнуть от них. Но раненый, да с двуногой тварью на буксире беззащитен. (Мне доставляло странное удовольствие думать о себе так презрительно), не ускользнет даже от самого слабого хищника. Вся надежда была на то, что возле острова Волка хищников нет — все они перекочевали к диким островам — к Дальнему и Серебристому — туда, где высадились стада, и где каждый день и каждую ночь кипят нешуточные битвы, откуда слабаки спасаются бегством, а трупы задавленных детенышей течение уносит в Океан. Там добыча легка, жирна и встречается часто.