Однако магия древних кельтов, как и магия древних тевтонцев и славян, не может ни в коей мере считаться герметической. Возможно, она включала в себя элементы, сходные с теми, из которых развился герметизм. Считается, к примеру, что друиды кельтской Франции и Британских островов верили в реинкарнацию и бессмертие души, и этот факт заставлял некоторых писателей классической эпохи фантазировать, что эти племена испытали на себе влияние идей Пифагора. Это представляется маловероятным, хотя торговые связи греков с кельтской Европой тоже нельзя сбрасывать со счетов. Однако, несмотря на все эти параллели, европейская магия раннего Средневековья оставалась крайне примитивной. Она находила выражение в проклятиях, в мелком колдовстве, предсказаниях, знахарстве и ворожбе, в сугубо ограниченных явлениях и таких действиях, как вызывание дождя. В ней отсутствовала та всеобщая космологическая, метафизическая гносеологическая и психологическая основа, которая была присуща герметизму. Ее можно было использовать для «создания событий» только на местном и очень ограниченном уровне. В отличие от герметизма она не давала основы того, что впоследствии разовьется в научные исследования, а в конечном итоге и в научное управление реальностью. Как выражались подобные Фаусту маги эпохи Возрождения, она оставалась ограниченной областью «низшей магии», или «колдовства».

Когда речь заходит о маге времен раннего Средневековья, первое имя, которое приходит на ум, это, разумеется, Мерлин. Для многих людей Мерлин является образцом волшебника, мага и колдуна. Однако наделенную этими качествами фигуру ни в коей мере нельзя считать продуктом раннего Средневековья. Наоборот, это литературный персонаж позднего Средневековья, продукт средневековой культуры в пору ее наивысшего расцвета. Мерлин – это воплощение представлений о магах тринадцатого и четырнадцатого веков, спроецированных на шестой век точно так же, как рыцари и рыцарские законы более поздних эпох проецировались на Британию времен легендарного короля Артура.

Если исторический прототип Мерлина действительно существовал, то этот человек должен был жить в середине или в конце шестого века – в то же время, что и король Артур, реальность которого тоже вызывает сомнения. Туманные и расплывчатые образы этого древнего Мерлина сохранились в валлийских преданиях и валлийской литературе благодаря персонажу по имени Мирддин. Однако Мирддин совсем не похож на внушительного, величественного и царственного мага, который предстает перед нами в более поздних романах о короле Артуре. Вполне возможно, он был друидом или пророком, на которого оказали влияние взгляды друидов. В целом он не очень отличается от обычного племенного шамана или прорицателя. Не наделенный сверхъестественной и почти божественной властью, он в большей степени являлся жертвой и мучеником – гонимый оракул, преследуемый собственным племенем, пария и отверженный.

Таким образом, Мерлин или его прототип, живший в шестом веке, не имел почти ничего общего с внушительной и величественной фигурой средневековых романов – фигурой, которая была внедрена в сознание простых людей пять веков спустя, в 1136 году книгой Гальфрида Монмутского «История королей Британии». Реальный исторический Мерлин, если таковой существовал, был не более чем местным прорицателем или шаманом-предсказателем, в некотором отношении напоминающим шекспировского шута. Возможно, он исповедовал пантеистическое отношение к природе и природным явлениям – или ему оно приписывалось. Его таланты могли представлять собой лишь обычную способность шаманов общаться с животными, менять облик, вводить в транс себя и других, толковать сны, заниматься ворожбой и предсказаниями. Возможно, его считали способным объяснить смысл происходящего и предсказывать будущее, но ни в коем случае не организовывать события, не вызывать их и не управлять ими. Его магия была мелкой, ограниченной и материалистической – в отличие от возвышенной и в высшей степени метафорической магии последователей Гермеса.