|
Именно эта жажда становится причиной договора с дьяволом, а власть является не более чем побочным продуктом заключенной сделки. С точки зрения христианства все знание, не получившее одобрение церкви, является по сути своей греховным – по существу, это сфера деятельности дьявольского «соблазнителя», который еще в Эдемском саду уговорил Еву попробовать плоды с древа познания. В иудаистско-христианской традиции грехопадение Адама и Евы и утрата ими девственной чистоты являются прямым следствием того, что они вкусили плодов с древа познания. Таким образом, история Фауста – по крайней мере, в ее христианском варианте – демонстрирует антипатию, с которой относились к знаниям церковные ортодоксы. Это красноречивое свидетельство не только того, насколько сильным было стремление церкви монополизировать знания, но и того, что церковь использовала всю свою власть, чтобы держать паству в состоянии ужасающего невежества.
Каковы бы ни были грехи реального Фаустуса, Фауст из мифов и легенд виновен совсем в другом. В глазах церкви его вина состоит в жажде знаний и в поиске средств для утоления своей жажды. Эти средства лежат за пределами христианского учения. Именно поэтому они должны быть объявлены дьявольскими. В более поздних версиях истории – особенно, конечно, в поэме Гете – стремящегося к знаниям Фауста не всегда ждет печальная судьба. Не признается он также виновным с точки зрения морали или теологии. И действительно, Фауст Гете в финале поэмы не только обретает спасение, но и становится фигурой, равной Прометею. Он занят таким земным и прозаическим делом, как отвоевывание земли у моря, – по мнению Гете, этот процесс должен символизировать пробуждение сознания. Кроме того, не все исторические прототипы Фауста приняли муки. Более того, страдания тех, кто был наказан за свою тягу к знаниям, были делом человеческих рук, а не высших сил.
Тритемий В действительности у Фауста было несколько прототипов – исторических личностей, которые более точно, чем шарлатан шестнадцатого века, соответствовали персонажу мифов и легенд. Если отвлечься от итальянского происхождения и окружения, то многие черты Фауста можно обнаружить у Пико делла Мирандолы. Еще большее сходство с литературным персонажем обнаруживается у человека по имени Тритемий, в письме которого содержится первое из дошедших до нас упоминаний о Фаустусе. Тритемий родился в семье виноградарей по фамилии Хейденберг, но в качестве литературного псевдонима выбрал латинизированное название родной деревушки Триттенхейм, расположенной на берегу Мозеля. Жадный до знаний и не по годам развитый молодой человек приступил к выполнению сложной программы самообразования, которая обеспечила ему место в университете Тревесе, а к двадцати годам репутацию эрудита. Тритемий также учился в Гейдельберге и был членом действовавшей там герметической академии Рейхлина. В 1482 году во время путешествия он остановился на ночь в монастыре неподалеку от Спонгейма и нашел обстановку там настолько подходящей для себя, что принял постриг и остался. Похоже, в основе его решения лежала не столько набожность, сколько соображения иного рода – изоляция и обособленность от все более неспокойного светского общества, доступ к книгам и материалам для алхимических и научных опытов, идиллическое уединение. Тем не менее через год он был возведен в сан аббата и провел в нем еще двадцать один год. В этот период он уделял много времени и сил восстановлению и реконструкции монастыря; он собрал библиотеку, в которой насчитывалось более 2000 томов – достаточно много для той эпохи и того места. Но он нажил себе могущественных врагов и в 1506 году был вынужден оставить свое послушание. В конце этого же года его избрали аббатом монастыря в Вюрцбурге, где он и скончался в 1516 году. В 1499 году Тритемий попал под подозрение – то ли он, по его собственному выражению, «хвастун и лжец», то л и связался с демонами. |
