— Вы понятия об этом не имеете, — заявила мисс Ройал, довольно раздраженно. — Здесь вы никогда не сумеете написать ничего действительно стоящего... никакого крупного произведения. Здесь не найти вдохновения... вы будете чувствовать себя скованной во всех отношениях... редакторы крупных издательств и журналов будут отбрасывать ваши рукописи, едва увидев на них обратный адрес — остров Принца Эдуарда. Эмили, в творческом смысле вы совершаете самоубийство. И вы еще поймете это когда-нибудь в третьем часу пополуночи, когда будете лежать без сна. О, возможно, после нескольких лет упорной работы, вы обеспечите себе клиентуру в изданиях воскресных школ и сельскохозяйственных газетах. Но принесет ли это вам удовлетворение? Вы знаете, что нет. А еще мелкая зависть, царящая в этих маленьких чопорных городишках.... если вы сделаете что-то, чего никогда не сделают те, с кем вы когда-то ходили в школу, среди них найдутся такие, которые никогда и ни за что вам этого не простят. И все они будут думать, что вы героиня ваших собственных рассказов... особенно, если изображаете ее красивой и очаровательной. Если вы напишете любовную историю, они будут уверены, что вы написали о своей любви. Вы так устанете от вашей деревушки... вы будете знать всех живущих в ней... каковы они и какими могут быть при случае... это все равно что читать какую-нибудь книгу в двадцатый раз. О, я все это прекрасно знаю. «Я жила на свете, когда тебя еще не было», как сказала я, когда мне было восемь, моей шестилетней подружке. Вы впадете в уныние... роковой третий час ночи постепенно сокрушит вас... помните, в каждой ночи есть этот третий час... вы сдадитесь... вы выйдете замуж за этого вашего кузена...

— Ни за что.

— Ну, тогда за кого-нибудь другого, вроде него, и «остепенитесь»...

— Нет, я никогда не «остепенюсь»!— решительно заявила Эмили. — Никогда в жизни... Какая это скука быть «степенной»!

—— И у вас будет гостиная, такая же, как эта гостиная тети Анджелы, — неумолимо продолжила мисс Ройал. — Фотографии на каминной полке... мольберт с увеличенным портретом кого-нибудь из родственников, в раме восемь дюймов шириной... красный плюшевый альбом, а на нем вязаная салфеточка... лоскутное одеяло в комнате для гостей... разрисованный вручную флаг в передней[128]... и — как заключительный штрих элегантности — спаржевый папоротник «украсит середину парадного стола в обеденной зале».

— Нет, — сказала Эмили серьезно, — все это не в традициях Марри.

— Ну, тогда эстетические эквиваленты всего этого. О, я как на ладони вижу всю вашу будущую жизнь в этом месте, где люди не видят дальше своего носа.

— Я вижу гораздо дальше, — сказала Эмили, гордо вскинув голову. — Я вижу звезды в вышине.

— Моя дорогая, я выразилась фигурально.

— Я тоже. Я знаю, мисс Ройал, что жизненные горизонты здесь довольно узки в некоторых отношениях... но небо принадлежит мне в той же мере, что и любому другому. Возможно, я не добьюсь успеха здесь... но если так произойдет, то, значит, я не добилась бы его и в Нью-Йорке. Некий фонтан живой воды высохнет в моей душе, если я покину землю, которую люблю. Я знаю, здесь меня ждут трудности и разочарования, но люди преодолевали препятствия и похуже. Знаете, та история, которую вы рассказали мне о Паркмане... о том, что несколько лет он мог писать лишь по пять минут в день... и ему потребовалось три года, чтобы написать одну из его книг... по шесть строчек в день на протяжении трех лет... я всегда буду вспоминать об этом, когда меня охватит уныние. Это поможет мне пережить все бессонные ночи, сколько бы их ни было в моей жизни.

— Что ж, — мисс Ройал развела руками, — сдаюсь. Я считаю, Эмили, что вы совершаете ужасную ошибку... но если в будущем я пойму, что была неправа, то так вам и напишу.