|
– Я внезапно осознал, что не понимаю больше их речь, только слышу голоса, слившиеся в единый убаюкивающий гул… Даже не так, не слышу, а вижу. Обнаружилось вдруг, что мир состоит из нескольких слоев: на самой поверхности – тонкий целлофан знакомых голосов, под ним – скользкий шелк солнечного света, еще глубже – непрочный, но целебный марлевый бинт привычного домашнего интерьера, а под ним – толстый войлочный слой небытия, темноты, которую ощущаешь не глазами, а всем телом…
Спина моя наслаждается соприкосновением с упругим ворсом ковра; надо понимать, я уже не стою, а лежу. Рядом мерцают янтарные песьи глаза – не добрые, не злые, не равнодушные даже, – никакие. Где-то вдалеке непропеченными солнечными зайчиками светятся лица: раз, два, три… Нет, не три, а четыре, так-то. Я лежу на ковре, а тот, чье место я занял, стоит в дверном проеме, пытается успокоить моих подружек и выпроводить их из гостиной, потому что нам… Да, как ни странно, нам следует кое-что обсудить.
Мой двойник подошел поближе, присел на корточки и теперь внимательно меня разглядывал. Никаких признаков смятения на его физиономии я не обнаружил. Он сохранял совершенное, я бы сказал, противоестественное спокойствие. Поэтому я заговорил первым: – Что происходит? – Уже ничего. – Совсем? – Совсем. Когда встречаешь себя, мир пропадает. В сущности, он больше не нужен… – Поэтому и считается, что встреча с двойником – это смерть? – Поэтому и считается, да. – А почему нас двое? Откуда ты взялся? Или откуда я взялся? Кто из нас настоящий? – Хороший вопрос. Хотел бы я это знать… А ты сам что думаешь? – Ну, честно говоря, у тебя больше шансов оказаться «настоящим»: не так давно я был призраком на вилле Вальдефокс. Тебе это о чем-нибудь говорит? – Черт его знает. «Вальдефокс» – где это? Германщина какая-нибудь? – Да. Городок называется Шёнефинг. Из Мюнхена на электричке за час можно доехать. Это если останавливаться у каждого телеграфного столба, на машине гораздо быстрее… – Стоп, вспомнил. Однажды я был там проездом, но никаких призраков не видел… – смеется. – А знаешь, для баварского привидения ты слишком худой. И где, скажи на милость, твои кожаные шорты и тирольская шляпа с пером удода? – Считай, что оставил преемнику… Почему именно «удода»?! – Слово хорошее. – А ты кем был? Что говорит тебе твоя память? – Память… Она много чего говорит, с нею не соскучишься! Знаешь, я как раз дописал эссе о смерти литературных героев и тут же умер сам. Идиотизм какой-то… Я не был призраком, если тебя это интересует. Нормальный живой человек – насколько накх может быть нормальным… – «Накх»? Что это такое? – Самоназвание такое дурацкое… Коротко говоря, накх – это тот, кто смотрит в темноту… Сложно сейчас объяснять. Потом. Сам разберешься. – «Потом»? В данной ситуации это слово неуме… – Вполне уместно. Тебе предстоит прожить мою жизнь. Может быть у тебя полу Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
