— И передали?

— Да. Получилась хорошая шпаргалка. Мы запустили на нее шесть бомбочек. Но даже тогда нам потребовалось почти три недели, чтобы прочесть радиообмен за один тот день.

— С хорошей шпаргалкой? — пораженно переспросил Крамер. — Шестью машинами? И три недели?

— Это следствие четырехроторной Энигмы.

— Жаль, что Деница не повышают в звании каждый день, — пошутил Кингком.

— Если так пойдут дела, может, станут повышать, — мгновенно среагировал Этвуд.

Смех на короткое время отвлек от мрачных мыслей. Этвуд, похоже, остался доволен собой.

— Хорошо, Фрэнк, — похвалил Кингком. — Ежедневное повышение. Очень хорошо.

Не смеялся один Крамер. Сложив руки на груди, он уставился на кончики начищенных до блеска ботинок.

Стали обсуждать предложение де Брука, которое последние девять часов прокручивали на двух машинах, однако методика была, как отметил Пак, безнадежно асимметричной.'

— Ладно, у меня по крайней мере есть какая-то идея, — обиделся де Брук, — а это больше, чем у тебя.

— Это потому, дорогой Артур, что если у меня появляется кошмарная идея, я держу ее при себе.

Логи хлопнул в ладоши.

— Друзья, давайте-ка держаться конструктивной критики.

Разговор вяло продолжался, но Джерихо давно ничего не слышал. Он снова мысленно гнался за фантомом, отыскивая произнесенные за последние десять минут слова, фразы, которые могли бы помочь вызвать его к жизни. «Диана», «Губертус», Магдебург, заслон пикетов, радиомолчание, сообщение о контакте…

Сообщение о контакте.

— Гай, где ты держишь ключи от Черного музея?

— Что, старина? А-а, в столе. В правом верхнем ящике. Эй, куда ты? Постой минутку, я еще не закончил с тобой…

Какое облегчение выбраться из барачной тесноты и духоты на свежий холодный воздух. Джерихо засеменил по склону к особняку.

В эти дни он редко заходил в этот большой дом, но когда ему доводилось здесь бывать, то он напоминал ему старинный помещичий особняк из повестей двадцатых годов о таинственных убийствах («Вспомните, инспектор, что, когда раздались роковые выстрелы, полковник находился в библиотеке… »). Снаружи он представлял сплошной кошмар, что-то вроде чудовищной ручной тележки, полной сваленных в беспорядке кусков других зданий. Швейцарские фронтоны, готические зубчатые стены, греческие колонны, провинциальные эркеры, красный кирпич муниципальных построек, каменные львы, соборная паперть — эти не уживающиеся между собой стили завершал чеканный купол в виде колокола из позеленевшей меди. Интерьер — готический кошмар в чистом виде: сплошные каменные арки и цветные витражи. Под ногами гулко отдавались полированные полы, стены были отделаны темными деревянными панелями, из тех, которые в последней главе внезапно раскрываются, обнаруживая ходы в тайные лабиринты. Джерихо имел смутное представление о том, какими делами здесь занимались. В передней части здания располагался кабинет коммандера Трэвиса с видом на озеро, тогда как наверху, в спальнях, происходили всякого рода таинственные вещи: по слухам, там раскрывали шифры германской секретной службы.

Он быстро прошел по коридору. У кабинета Трэвиса болтался армейский капитан и, делая вид, что читает свежий номер «Обсервера», прислушивался к болтовне преклонных лет мужчины в твидовом костюме, клеящегося к красотке в форме ВВС. Никто из них не обратил на Джерихо ни малейшего внимания. У подножья резной дубовой лестницы коридор поворачивал направо, огибая заднюю часть дома. Посередине находилась дверца, за которой открывались ступеньки, ведущие в подсобные помещения.