Фейран, старшая и любимая дочь погибшего от рук мергейтов управителя маленького Саккаремского городка Шехдада, тоже навещала библиотеку (спасибо аттали эт-Убаийяду, согласившемуся допустить женщину в святая святых города Провозвестника), но более интересовалась книгами многоразличных предсказателей, ибо сама владела даром предвидения. В свободное время Фейран помогала семье саккаремцев, устроивших свой небольшой шатер рядом с импровизированным постоялым двором Бен-Аххаза. У этих беженцев из Междуречья было много маленьких детей, муж трех женщин лежал не вставая, ибо страдал от раны, нанесенной степной саблей, а его престарелый отец мог, самое большее, добрести до базара за покупками и вернуться обратно, не растеряв по дороге приобретенные лепешки и копченое мясо.

    Видя усердие Фейран, Кэрис - дэв, или, как он сам называл своей народ, броллайхан - внезапно расщедрился и начал помогать семейству беженцев серебром, извлекаемым из своего волшебного (похоже, бездонного) мешка. Правда, это не мешало Кэрису по-прежнему утверждать, что помочь всем не сможет никакая магия и расширять благотворительность он не собирается. Однако вельх все-таки купил по просьбе Фейран осла, на котором было проще возить воду от хрустально чистых источников Меддаи и ездить к рынку, расположенному в другой части города. Вельх выложил за эту никчемную скотину целых двадцать халисунских сиккиллов, что прежде равнялось стоимости неплохого домика с садом на окраине Мельсины.

    В полном соответствии с советами мудрейшего правителя Священного города, аттали Касара эт-Убаийяда, Фарр, Драйбен, а с ними и Кэрис от рассвета до захода солнца изыскивали в гигантской, насчитывающей десятки тысяч томов и свитков библиотеке Меддаи любые упоминания о Небесной горе и событиях Столетия Черного неба. Скорее всего, подобные упоминания могли встретиться в книгах о магии, или в исторических хрониках, или списках с летописей разных государств, но пока обнаруживались лишь глупые трактаты, которые вельх не уставал высмеивать, - как-никак, Кэрис не являлся человеком, прожил незнамо сколько столетий и разбирался в магии куда больше, нежели все живущие сейчас смертные. Блаженная тишина библиотеки периодически разрывалась в клочья искренним хохотом вельха, приводившим в ужас престарелого мардиба, присматривавшего за книгохранилищем и неожиданными гостями, которые по воле аттали получили в его владениях полную свободу. Кэрис умирал со смеху, пролистывая старинные пергаменты: самые уважаемые, чтимые многоученые мужи, по чьим трудам десятилетиями обучались послушники храмов и ваганты многочисленных учебных заведений полуночных держав, оказались примитивными шарлатанами, любителями распространять слухи и самые невероятные домыслы, более достойные неграмотных деревенских старух. Однако Кэрис, без обиняков высказав Фарру и Драйбену свое мнение, заметил, что иная старуха осведомлена в вопросах истинной магии ("Каковая является подвластной человеку силой природы", - заметил вельх) куда больше, нежели самый многомудрый и образованный аррантский логик.

    Многоуважаемые мэтры нарлакского Университета, мудрецы Аррантиады и Шо-Ситайна, звездочеты Аша-Вахишты, саккаремские мардибы, да и все прочие, славные своей ученостью мужи на придумывали, по словами вельха, такое количество нелепых баек (из которых затем сами начинали делать еще более дурацкие выводы), что все эти книги и свитки давно стоило бы выбросить в выгребную яму.

    - Пергамент жалко, - ухмыльнулся Драйбен. - Можно счистить чернила и на палимпсесте записать твои речи, кои, несомненно, истинны.

    Говорилось это с невероятным сарказмом, но Кэрис не обратил на ерничество нардарца никакого внимания.

    - Может быть, ты и прав, - кивнул вельх. - Я удивляюсь, как ты сумел извлечь из этого скопища вопиющей чуши необходимые знания. Все-таки ты владеешь основами волшебства.