|
Милосердие Марка казалось делом непонятным для современных римлян, и его за мягкосердие некоторые называли в насмешку"старой бабой–философессой"****. Спрашивается: почему же одни христиане составляли исключение для столь добродетельного и кроткого императора, почему только в отношении к ним он отказывался от своей обыкновенной снисходительности? Удивление наше удваивается, если мы знакомимся с его сочинением:"саморазмышления", или монологи (πρòςέαυτóν), где встречаются возвышенные мысли, исполненные духа Сенеки, но Сенеки более последовательного, потому что Марк в самом императорском пурпуре строго следовал своим высоким правилам. Его"саморазмышления"показывают, что из культуры своего времени Марк усвоил все возвышеннейшее и чистейшее, он вдохнул в себя прекрасную гуманность Сенеки, которая должна была смягчать у Марка непримиримую римскую жестокость*****. И тем более спрашивается: чем объяснить, что Марк был гонителем христиан и гонителем жестоким? Сами христиане, например апологет Мелитон, сначала, когда открылось гонение на христиан, не могли верить своим ушам и глазам, слыша и видя, как преследуются христиане, не могли понять: каким образом Марк Аврелий, кротчайший и любвеобильный, поступился на такое дело? Мелитон готов был заподозрить подлинность распоряжений относительно христиан, какие отдавались от лица Марка Аврелия, считая Марка человеком,"проникнутым высшею любовью к человечеству"(Евсев. IV, 26). Однако же факт был налицо; Марк решился гнать и гнал христиан.
______________________ * Capitolini Marcus Antoninus philosophus, cap. 12, 24. (В Historia Augusta). ** Ibid., cap. 18. *** Vulcatii Gallicani De vita Avidii Cassii, cap. 12 (B Historia Augusta). **** Philosopham aniculam. См.: Vulcatii, cap. 1. ***** Так характеризует Марка Аврелия Pressense. Op. cit. III, 105. ______________________ Почему же Марк был гонителем христиан? Марк Аврелий по своему религиозно–умственному строю представлял странное смешение идей более чистых, философских, с грубым суеверием. Он принадлежал к числу тех нередких лиц в то время, которые хотели примирить в себе эти две крайности, как делали то эклектики–платоники, предшественники неоплатоников. Но, не достигая примирения таких двух непримиримых вещей, Марк Аврелий был в одно и то же время и жалким суевером, и возвышенным философом; и он не мог быть чем‑нибудь одним, оставляя другое, потому что язычество и философия равно для него были дороги. Но такое равное сочувствие и язычеству, как религиозному культу, и философии в той форме гордого стоицизма, в какой он усвоил ее, — служило одинаково препятствием благодушно относиться к христианству. Как строгий ревнитель языческой религии, он не мог охотно допускать религии, прямо ниспровергавшей языческие культы, какова была религия христианская. Он имел такую младенческую привязанность к язычеству, какую редко можно было встретить в то время, время упадка языческого богопочитания. Он питал самую живую веру в языческих богов. Так, например, на вопрос:"Где ты видел богов или откуда знаешь об их бытии, что ты столь почитаешь их?"он решительно отвечал:"Они позволяют видеть себя очами"*. Так отвечая, государь имел в виду или обоготворяемые стоиками звезды, или, что еще вероятнее, явления богов во сне и в видениях. Он верил в самое близкое, тесное общение языческих богов с людьми."О сколь много вспомоществований и внушений даруется богами, — писал Марк, — сколь много в подобном роде излито от них даже на меня, так что я мог бы достигнуть жизни, сообразной с природою, и если я доселе еще не пришел к этой цели — это уже моя вина, и заключается она в том, что я не старательно следовал напоминаниям и, могу сказать, наставлениям богов". Он прямо верил в реальность языческих богов и их явлений, он верил, что они, являясь во сне, открывают лекарства против болезней**. |
