Макдональд, потерявший убитыми, ранеными и пленными шестнадцать тысяч человек, на продолжение боя не решился. Ночью он зажег по всему берегу бивачные огни, имитируя присутствие армии в лагере, а сам снялся с места и форсированным маршем стал уходить от возможного преследования.

Союзники потеряли около шести тысяч человек, но, несмотря на значительный численный перевес, всех выгод победы не использовали, так как поздно обнаружили обман и догнать Макдональда не сумели. Вследствие победы на Треббии вся Средняя и Южная Италия перешла под скипетры Габсбургов и местных феодальных властителей. Макдональд и Моро были отстранены от командования, трое генералов из обеих армий отданы под суд.

Суворов, одержав победы над лучшими полководцами Франции, считал, что следует одним стратегическим ударом покончить с противником, начав марш на Париж, доказывая венским стратегам, что «лучше одна кампания, чем десять». Однако ему не только не позволили такого, с точки зрения гофкригсрата, «очевидного безумства», но даже не разрешили идти в Южную Италию, превратив Суворова в «привратника возле Венских врат», за которые император и гофкригсрат боялись более всего, и им необходима была относительная близость к столице Австрии стотысячной союзной армии. Меласу велено было неотлучно находиться при Суворове, было поручено визировать все приказы главнокомандующего и без своей подписи не разрешать ни одной операции.

Суворов негодовал, но поделать ничего не мог. Он апеллировал к Павлу, однако император поддержал своего августейшего брата и велел Александру Васильевичу точно исполнять приказы Франца. Суворов не мог делать того, что хотел, но и не делал того, что ему приказывали. Полтора месяца прошли, казалось бы, в совершеннейшем бездействии. Однако в это время Суворов каждодневно занимался обучением войск, разрабатывал план ведения дальнейшей кампании, скоординировал свои действия с союзным флотом в Средиземном море. И все же переход стратегической инициативы в руки союзников, особенно поражения Моро и Макдональда, пагубно сказались на моральном духе французских войск и их обычно высокой боеспособности. После того как 17 июля пала последняя сильная крепость Северной Италии — Мантуя, можно было считать кампанию законченной. Так по крайней мере, было воспринято это и в Вене, и в Петербурге.

6 августа Павел возвел Суворова в княжеское достоинство с титулом Италийский. Причем в рескрипте указывалось, что титул дается ему «в воздаяние заслуг его в минувшую войну».

Между тем, еще не зная о присвоении ему княжеского титула, не зная, что война считается уже минувшей, Суворов отдал несколько приказов, смысл которых сводился к подготовке похода, окончание которого он видел в Париже.

Но французы перехватили инициативу и, словно Феникс, восстающий из пепла, в долинах Италии 1 августа снова (и уже в который раз!) появились их первые отряды.

Макдональд берегом моря прошел к Генуе, где соединился с Моро. Еще один молодой и талантливый генерал Бартелеми Катрин Жубер, назначенный в Италию главнокомандующим, прибыл на Ривьеру со свежими силами прямо из Франции на помощь Макдональду и Моро. Семью колоннами подошел он к небольшому городку Нови, надеясь встретить сравнительно небольшой воинский контингент — тысяч в шесть-восемь, но увидел перед собой всю союзную армию.

Жубер остановился и тотчас же собрал военный совет. Суворов ожидал атаки со стороны французов 3 августа, но ее не последовало. И тогда он решил атаковать сам. Еще до зари 4 августа Суворов бросил двадцать семь тысяч австрийских войск на левый фланг Жубера, который тут же примчался на угрожаемый участок и был убит в первые минуты сражения.